История XX века: Тайны, загадки и мифы - [28]

Неккерман был не единственным претендентом. Но для чиновников Имперского министерства экономики решающими были «правильные», правые убеждения. Очевидно, в этом плане Неккерману было что предложить. В конце концов, он взял верх над всеми конкурентами и получил разрешение на покупку фирмы Йоэля.

Ему подогнали желанный мундир по мерке. Он был в восторге.

Герда Зингер, секретарша Неккермана, о вступлении Неккермана в СД

11 июля 1938 года Неккерман с тестем и адвокатом отправился на север Берлина. Предстояло подписание договора с Йоэлем. Тот ожидал этого со смешанными чувствами: с одной стороны, ему было больно терять дело всей жизни — все-таки за десять лет он превратил семейную фирму в крупное предприятие; с другой — он был рад, что наконец закончится этот период постоянной опасности и неопределенности. Но когда он встретился с Неккерманом лицом к лицу, его снова охватил гнев. Что же это за время, когда 26-летний молодой человек, не имеющий опыта работы в посылочной торговле, диктует условия продажи его фирмы? К тому же ему пришлось предоставить право вести переговоры «арийскому» уполномоченному. Йоэль даже не удивился, что установленная при таких условиях цена оказалась чрезмерно заниженной — 2 300 000 рейхсмарок.

Сознавая свое бессилие, он провел Неккермана по помещениям фирмы — четыре этажа большого фабричного здания (!) — и представил ему руководящих работников. Неккермана, по его собственному признанию, охватил страх перед своей же смелостью. Хватит ли у него сил? Однако внешне он не подал вида. Наконец Йоэль пожелал удостовериться, сможет ли этот высокомерный молодой человек заплатить установленную сумму и дает ли он гарантии. Ответил тесть Неккермана: «Лучше позаботьтесь о своей без опасности». Йоэль был глубоко потрясен. Он подумал о времени, проведенном в гестапо под арестом, и догадался: речь идет не о его фирме — ему следует бояться за свою жизнь. Он второпях покинул город. С фальшивыми паспортами в кармане он с женой бежал в Швейцарию.

Люди представляются мне стервятниками, которые с гноящимися глазами и высунутыми языками накинулись на еврейские трупы.

Письмо мюнхенского торговца от 16 апреля 1938 года в Торгово-промышленную палату о так назывемой аризации Мюнхена

Из Цюриха Йоэль отправил в Берлин последнее письмо, в котором просил о выплате причитающейся суммы. Как вспоминает сын Йоэля Гельмут, он получил ответ от Неккермана: «Он написал моему отцу, чтобы тот приехал в Берлин, тогда он с ним рассчитается». Что Неккерман имел в виду, осталось загадкой. Йоэль понял это как угрозу. Ведь въезд в Германию означал бы для него незамедлительный арест. Еврей, сбежавший по фальшивым документам, не выполнив предписаний для еврейских эмигрантов — на этот раз он бы точно не вышел на свободу. Однако бегство в Швейцарию и без того имело для Йоэля последствия: все его счета в Германии были конфискованы, теперь он больше не мог распоряжаться собственными деньгами, и от продажи фирмы он не увидел ни пфеннига. Из крупного предпринимателя он в считанные дни превратился в нищего, которому вместе с семьей предстояло вести бродячую жизнь беженца. Некоторое время Карл, Мета и Гельмут Йоэли жили в Швейцарии, затем через Англию и Кубу попали в США. Только в 1942 г. семья снова обрела покой. В Нью-Йорке они создали новый домашний очаг и кое-как держались на плаву, открыв магазин бантов.

У Йозефа Неккермана, напротив, дела шли блестяще. Он занял виллу Йоэля в берлинском районе Шарлоттенбург и наслаждался жизнью. О том, что фирмы посылочной торговли вредят среднему классу, нацистская пропаганда позабыла сразу после окончания «аризации», поэтому в начале 1939 г. Неккерману удалось выпустить первый каталог. Начало войны, 1 сентября 1939 года, перечеркнуло все его планы: начался упадок посылочной торговли в Германии. Но находчивый Неккерман нашел выход из положения и организовал «Объединение центральных складов готового платья», которое стало поставлять куртки, пальто и брюки гражданским лицам, работающим на оккупированной территории. Позже он занялся обеспечением текстильными изделиями пострадавших от бомбежек или же в рамках «специальной программы А» снабжал одеждой людей, доставленных в Германию на принудительные работы, — посылочная торговля в военное время.

Неккермана, который впоследствии уверял, что деловая «воздержанность» в то время означала бы разорение, все больше затягивало коричневое болото. Он имел доступ к закрытой информации, но прекрасно понимал — чем меньше знаешь, тем лучше. В круг его знакомых входил пользовавшийся дурной славой Отто Олендорф, шеф действовавшей на юге Восточного фронта айнзатцгруппы Д. Но, как заявил Неккерман, они никогда не говорили о «работе». После войны Олендор-фу было предъявлено обвинение в убийствах 90 000 человек, и в 1951 г. он был повешен в г. Ландсберг.

Неккерман не гнушался перешивать для немецкой военной экономики одежду евреев из концлагерей и польских гетто, и позже считал это своим подвигом: «Я распорядился поставить в гетто швейные машины и гордился этим, я был убежден, что совершаю добро… Мы давали евреям работу, тем самым помогая им выжить». Теперь, когда весь мир признал Холокост, это высказывание можно считать циничным. Однако «ужасное положение» в гетто не ускользнуло и от его взгляда. Он видел, как его польских работниц вешали в Белостоке якобы за саботаж, и в каких нечеловеческих условиях женщинам Лодзинского гетто приходилось рожать детей. Но это никак не повлияло на его взгляды. Неккерман ссылался на некий противоправный приказ о крайней необходимости: «Если вы находитесь в упряжке, не стоит удивляться, если на телегу, которую вы тянете, грузят все больше. Я на это не жалуюсь, другого я не желал». На телегу Неккермана грузили все больше, и он оправдал возложенные на него надежды.