История войны и владычества русских на Кавказе. Новые главнокомандующие на Кавказе после смерти князя Цицианова. Приготовления Персии и Турции к открытым военным действиям. Том 5 - [153]

«Итак, – доносил он, – солдат с одним полевым 3-фунтовым орудием, под командой лейтенанта Побединского, отправил в Ленкорань и велел расположиться при самой переправе, приняв выгодную позицию со всех сторон. Но как переправа сия может быть ниже к морю, то на сей случай я поставил лодку с 3-фунтовой пушкой и двумя фалконетами, под распоряжением мичмана Милюкова; матрос всех оставил в крепости под командой лейтенанта Коробки для занятия оной, в случае, если многочисленность неприятеля принудит Побединского оставить Ленкорань во владычестве неприятеля, то бы укрыться под стены крепости. Крепость сию вооружил я двумя 6-фунтовыми пушками, с корабля и одной 3-фунтовой, поставленной на лодке, которая примыкает к самому правому флангу крепости со стороны морда».

Для защиты берегов от неприятельских киржимов (лодок) послан люгер «Горностай», с приказанием крейсеровать от Ленкорани до Энзели. Бриг «Ящерица» поставлен позади города, для воспрепятствования неприятелю прорваться в Ленкорань берегом, а бриг «Змея» расположен со стороны крепости и служил обеспечением отступления нашего в случае неудачи.

В таком положении Веселаго ожидал встречи с персиянами. Дорога, по которой шли они, вела одновременно: в Талыши, Карабаг и Шемаху, а потому трудно было решить, куда направится неприятель. Сознавая, однако же, слабость своего отряда, Веселаго просил главнокомандующего прислать ему в помощь хотя 200 человек пехоты[556]. В помощи этой, впрочем, не оказалось надобности, так как персияне ринулись к Карабагу, куда звал их Джафар-Кули-ага[557].

Узнав на дороге, что арестованный Джафар находится в Султан-Буде, и желая освободить его, персияне, под начальством самого Аббас-Мирзы, подошли к Араксу и, переправившись через него, двинулись двумя колоннами: одна пошла к Шах-Булаку, а другая – к Султан-Буду.

В Карабаге наши войска были разбросаны незначительными отрядами: в Мигри находилось пять рот 17-го егерского полка, по две роты стояло в Тугах, в 45 верстах, и в Геррусах, в 70 верстах от Шуши. В ротах, стоявших в Тугах, было налицо всего 140 человек, которые и были отправлены на усиление тушинского гарнизона. Из Геррус тронуть рот не было возможности по неблагонадежности населения.

По первым сведениям о движении неприятеля полковник Живкович послал из Шуши к Султан-Буду капитана Ильяшенко с 4 офицерами, 200 рядовыми 17-го егерского полка и с одним орудием. Выступив 1 февраля и отойдя 30 верст от Шуши, отряд был встречен неприятельскими разъездами. Продолжая двигаться далее и подходя к шах-булакским садам, наш отряд был встречен персидскою конницей в числе до 2000 человек. Пробивая себе дорогу штыками, Ильяшенко успел занять Шах-Булак, но до Султан-Буда оставалось еще 30 верст. Персияне заняли все высоты и отрезали дорогу в отряд майора Джини.

Аббас-Мирза между тем со значительным числом войск подошел к Султан-Буду. В отряде его было 10 000 конницы, 8000 пехоты, 11 орудий и 100 фалконетов, которыми командовали английские офицеры. Наш гарнизон состоял из 10 офицеров и 517 человек строевых нижних чинов Троицкого мушкетерского полка[558].

1 февраля стали сначала показываться из леса одиночные персидские всадники, а вслед за тем Аббас-Мирза всеми своими силами атаковал наш отряд, построенный в каре у своих землянок. С обеих сторон закипел жаркий бой, среди которого много офицеров выбыло из строя убитыми и ранеными. Майор Джини был убит пулей в самом начале действий, и капитан Оловяшников[559], как старший из оставшихся офицеров, принял команду. Персияне несколько раз атаковали каре, но были отбрасываемы штыками; оба наши орудия были подбиты, зарядный ящик взорван. Вечером Аббас-Мирза прислал записку, писанную по-русски, в которой требовал сдачи.

Оловяшников был в раздумье и, казалось, не знал что предпринять. Бывший при отряде Мехти-Кули-хан Карабагский убеждал его не сдаваться.

– Бог даст, ночью, – говорил хан, – взяв солдат и пушки без тяжестей, или успею запереться в Шах-Булаке, или скрыться в лесу и тем в состоянии буду сберечь остатки солдат и сохранить пушки.

Сначала капитан Оловяшников как будто согласился дождаться ночи и не посылать ответа Аббас-Мирзе, но потом переменил свое намерение и на предложение Мехти-Кули-хана приготовиться к отступлению отвечал, что этого не сделает. Он просил хана удалиться из отряда, и притом как можно скорее.

– Вы должны уйти отсюда, – говорил Оловяшников хану, – я сам о себе позабочусь: ни в Шах-Булак, ни в другое крепкое место не пойду.

Опасаясь ответственности за то, что упустил Джафара, Оловяшников решился передаться неприятелю и просил Аббас-Мирзу поручиться, что если гарнизон сдастся, то не будет уничтожен. С письмом этим был отправлен унтер-офицер Лунев. Аббас-Мирза дал слово сохранить всем жизнь, и Оловяшников приказал отряду сложить оружие. Мехти-Кули-хан бежал в Шушу окольными путями и первый привез известие о печальной участи, постигшей батальон Троицкого полка.

Успех этот обрадовал Аббас-Мирзу, и в первом порыве восторга он подарил Джафар-Кули-аге 15 000 туманов, отдал ему в управление Карадаг и обещал сделать его карабагским ханом. Преувеличивая значение одержанной победы и желая воспользоваться ее впечатлением на мусульманское население, Аббас-Мирза двинулся к Шах-Булаку и, присоединив к себе блокировавшую его кавалерию, остановился 3 февраля лагерем в полуверсте от этого местечка. Бывшие в его отряде англичане устраивали боевой порядок. Капитан Ильяшенко, начальник отряда, показывая вид, что готовится к встрече неприятеля, занял важнейшие пункты. С наступлением ночи, при участии преданного нам Ованеса-Юзбаши, Ильяшенко отправил через горы сначала бывшее при отряде орудие, а потом отступил и сам с отрядом. Двигаясь всю ночь форсированным маршем, он 4 февраля достиг до крепости Шуши без всякого затруднения и потери