История войны и владычества русских на Кавказе. Новые главнокомандующие на Кавказе после смерти князя Цицианова. Приготовления Персии и Турции к открытым военным действиям. Том 5 - [152]
Сосредоточивая в этом пункте свои силы, Аббас-Мирза одновременно поддерживал надежды трех неприятелей России: Ших-Али, бывшего хана Дербентского, Сурхай-хана Казикумухского и Джафар-Кули-агу. Первые два особенно усиленно просили помощи Аббас-Мирзы, но поражение дагестанцев генерал-майором Хатунцевым заставляло наследника персидского престола выждать, когда Сурхай и Ших-Али соберут новые войска. Чтобы ободрить их к дальнейшим действиям, Аббас-Мирза обещал им помощь и в доказательство справедливости своих слов сосредоточил войска в нескольких пунктах, близких к нашим границам: в Асландузе стоял с войсками Хаджи-Мамед-хан, в Топ-Агаче на Мугани кочевал Атахан с 7000 шах-севанцев и 4000 конницы. Ших-Али и Сурхай собирали войска и, готовясь к наступлению, искали себе союзников. Казикумухский хан приглашал Мустафа-хана Ширванского действовать заодно и писал, что надеется собрать до 20 000 дагестанцев.
– Я посмотрю сначала на ваш успех, – отвечал Мустафа посланному Сурхая.
Несмотря на такой отрицательный ответ, ходили слухи, что хан Ширванский не был удален совершенно от двуличного поведения. Рассказывали, что он посылал своего чиновника к Аббас-Мирзе и находился в переписке с Ата-ханом[552].
Мустафа был человек крайне недоверчивый и подозрительный. Он помнил еще свое смещение графом Зубовым и потому имел причину не доверять нашему правительству. Зная вообще склонность к вероломству многих азиатских владетелей и то, что хан Ширванский имел сильную партию приверженцев в ханствах Нухинском, Кубинском и сохранил влияние на дагестанцев, маркиз Паулуччи не мог оставить без внимания разглашений об измене Мустафы. Догадываясь, что все слухи исходят преимущественно от текинского хана, личного врага ширванского хана, главнокомандующий тем не менее откровенно высказал Мустафе о дошедших до него слухах и писал, что, зная до сих пор хана как человека преданного России, не верит этим известиям. Паулуччи просил Мустафу, в доказательство своей верности, доставить ему точное сведение: действительно ли персияне сосредоточивают свои силы на Муганской степи[553].
Мустафа отправил лазутчика на Мугань, и доставленные им сведения вполне согласовались с теми, которые были получены нами из других источников.
Передавая их посланному главнокомандующего, ширванский хан клялся в своей верности и просил не верить всем распускаемым слухам.
«Письмо вашего превосходительства я через адъютанта моего князя Чавчавадзе получил, – отвечал маркиз Паулуччи, – и что вы на словах ему поручили сказать, уразумел. Отвечать вам буду я лично, ибо в скором времени буду в Баку, – следовательно, буду и у вас через несколько дней. Я солдат, комплиментов не терплю; прошу и вас никаких приготовлений не делать, ибо со мною только три человека.
С сим нарочным вышлите мне под Шемаху навстречу человека своего, с словесным поручением, где вам угодно назначить со мной свидание: на Фит-Даге или в другом месте»[554].
Свидание главнокомандующего с ханом Ширванским положило конец всем недоразумениям. Удивленный доверием, которое оказал ему маркиз Паулуччи, приехавший без всякого конвоя, Мустафа отвечал таким же доверием, оставался верным русскому правительству и даже, как увидим, содействовал нашим войскам в поражении персиян.
Появление последних вблизи наших границ более всего беспокоило хана Талышенского, писавшего, что Баба-хан обещает обратить в ничто его ханство, если Мир-Мустафа не примет сторону персиян.
Еще в конце 1811 года к талышенскому хану явился посланный, который, рисуя яркими красками могущество и силу повелителя Ирана, говорил, что шеститысячный корпус персидских войск придвинут уже к талышенским границам. Посланный спрашивал хана, которой из двух держав он намерен остаться верным: России или Персии? Мир-Мустафа уклонился от решения этого вопроса, одарил посланного подарками и обещал прислать ответ, но, вместо того, просил нашей помощи.
«Я неоднократно доносил вашему высокопревосходительству, – писал, между прочим, хан Талышенский, – о чинении мне полной помощи, но ничего не получал, кроме милостивых обещаний; хотя милость ваша ко мне и ходатайство о пользах моих известны всем, но в вышесказанном случае медленность не знаю по какой причине происходит. Если ваше высокопревосходительство точно не считаете меня в числе подданных высочайшего двора российского и не признаете полезным сделать распоряжение о талышенском владении, подавая помощь непобедимыми войсками, то сделайте распоряжение, чтобы по ходатайству вашему я мог отправить одного из моих детей к высочайшему двору, дабы о себе получить распоряжение… Последняя моя просьба есть та, чтобы вы, по милости вашей, назначив 400 или 500 человек непобедимого войска, под командой одного доверенного чиновника, отправили сюда, которые могли бы мне помогать на суше; служить же им провиантом и другими потребностями я могу»[555].
Получив это письмо, маркиз Паулуччи предписал флота капитану 1-го ранга Веселаго по возможности усилить военными судами Саринский пост и, в случае нужды, оказать помощь хану со стороны моря. Посылку же пехотных войск в Талыши, по недостатку боевых сил, маркиз Паулуччи не признал возможным и в ответе своем хану, обещая помощь, не упомянул о присылке пехоты. Мир-Мустафа и его подданные были крайне опечалены отказом. В ожидании нашествия персиян и опасаясь за свою участь, жители Ленкорани оставляли город; торгующее купечество спешило перевезти свои товары на остров Сару; сельское население стекалось под защиту Сенгерской крепости, выстроенной капитаном 1-го ранга Веселаго; имущество хана перевозилось туда же. Собрав с судов 95 человек солдат и вооружив до 70 матросов мушкетонами, Веселаго решился защищать хана от всяких покушений персиян.
