История войны и владычества русских на Кавказе. Новые главнокомандующие на Кавказе после смерти князя Цицианова. Приготовления Персии и Турции к открытым военным действиям. Том 5 - [145]

»[531].

Исполняя обязанности генерал-квартирмейстера и дежурного генерала, командуя различными отрядами и перенося все лишения походной жизни, маркиз Паулуччи имел возможность близко познакомиться с бытом офицеров, характером их жизни и привычками.

«Имев честь с вами служить в продолжение двух кампаний, – писал он в приказе, – к крайнему моему сожалению, я заметил, что многие из господ офицеров занимаются азартными играми, а некоторые из них и неумеренным употреблением горячих напитков, хотя ничто столь не достойно порицания в военном человеке, как страсть к напиткам и игре: от первого он теряет все уважение в глазах своих подчиненных и делается неспособным к делам службы; от второго он лишается времени, нужного для занятий по службе, часто вовлекаем бывает в разорение и, что еще хуже, подвергает себя лишению чести. Игра нигде не была запрещаема столь строгими законами, как в России.

По званию моему, долгом себе поставляю иметь беспрерывное старание, дабы сии законы были в точности наблюдаемы: я на это употреблю всю ту деятельность, которую всегда употребляю в отправлении моей должности, и всю ту строгость, которую мне внушает отвращение, которое я имею к игре и к неумеренному употреблению крепких напитков»[532].

Человек самостоятельный и характера независимого, Паулуччи требовал, чтобы все подчиненные по делам службы обращались к нему прямо и не употребляли окольных путей для получения разрешений главнокомандующего[533].

– Я не желаю, – говорил он, – чтобы начальники частей письмами к чиновникам моей канцелярии или к адъютантам поручали докладывать мне о чем бы то ни было, и в последнем случае я буду считать, что они интригуют.

Сохраняя полнейшее беспристрастие, маркиз одинаково требовал точного исполнения своих приказаний как от старшего, так и от младшего. Получив донесение, что генерал-майор князь Тамаз Орбелиани не платит повинностей, следующих с его имения, Паулуччи приказал ему внести их в пятнадцатидневный срок и присовокупил, что «в противном случае я, против воли моей, употреблю другие меры, которые, может быть, будут для вас неприятны, но которые я должен буду предпринять, дабы со своей стороны показать пример, что правительство следует всегда равному для каждого правосудию и не должно иметь никакого пристрастия».

Познакомившись с характером азиятцев еще до вступления своего в управление краем, маркиз Паулуччи, как человек воспитанный в иных началах, не мог понять, почему главнокомандующий должен принимать подарки от ханов и правителей областей. Обычай этот существовал давно, и ханы считали своей обязанностью присылать подарки не только вновь назначенному главнокомандующему, но и каждому лицу, в котором встречалась надобность. Так, когда генерал-майор Хатунцев был послан к хану Ширванскому, с требованием уплатить долг казне, состоявший из 23 790 червонцев, и поставить для войск 5000 четвертей хлеба, то Мустафа-хан предложил ему в подарок 500 тагаров чалтыку (необмолоченное сарачинское пшено), что по ценности равнялось 10 тысячам рублей.

Хатунцев отказался от такого подарка. Хан принял этот отказ за личное оскорбление и нерасположение к нему русского правительства и, несмотря на все уверения в противном, успокоился только тогда, когда Хатунцев согласился принять чалтык, и потом представил его при рапорте главнокомандующему[534].

Привычка давать подарки так укоренилась между азиатскими владельцами, что правительство вынуждено было отпускать в распоряжение главнокомандующих особые вещи для отдаривания. Получив ханский подарок, главнокомандующий обыкновенно приказывал записать его на приход, а тот, который посылал хану, выписывал в расход. Находя подобный порядок вещей неестественным, маркиз Паулуччи признал необходимым просить ханов Шекинского, Ширванского, Карабагского и других не присылать ему подарков.

«При самом начале вступления моего в командование всем здешним краем, – писал он ханам, – почел за долг в полной искренности предварить ваше превосходительство, что сколь ни усердно буду я стараться, дабы поступать в соответственность ваших обыкновений, во всех тех случаях, где сие не противно будет пользам службы государя императора, однако же, зная обычай, здесь существовавший, что превосходительные ханы, состоящие в подданстве его императорского величества и зависящие от главнокомандующего здешним краем, каждый раз приезжающим в Грузию новым главнокомандующим делали подарки – я должен сказать, что сему обыкновению ни теперь, ни во все продолжение моего здесь командования я отнюдь следовать не буду, и какого бы рода ни были сии подарки, приняты мной не будут, равно как и посланные с оными будут отсылаться без ответа.

Таким образом, через сие заблаговременное и чистосердечное объявление всем вообще ханам о правилах мной принятых, я счел нужным предохранить каждого от неудовольствия, с каковым приемлется, по здешним обыкновениям, отказ в приеме подарков.

За всем тем, разумея, что превосходительные ханы, делая сии подарки, имели единственно в предмете то, дабы через сей способ означить только одно дружеское их расположение, и потому отказаться мне от сего столь лестного их засвидетельствования весьма было бы для меня неприятно, то я в сем случае имею удовольствие уведомить вас, благоприятель мой, что со стороны вашей я приму за доказательство истинного вашего расположения и преданности то, когда ваше превосходительство ускорите для продовольствия войск его императорского величества, коими я имею честь командовать, доставить требованный моим предместником, генералом от кавалерии Тормасовым, хлеб за цены, сходные для казны государя императора и необидные для жителей, дабы сим образом избежать перевозки провианта из России и сопряженных с оной больших издержек.