История войны и владычества русских на Кавказе. Георгиевский трактат и последующее присоединение Грузии. Том 3 - [278]

Среди такого говора в октябре месяце прибыл в Грузию из Санкт-Петербурга бывший посол князь Герсеван Чавчавадзе. Фамилия князей Чавчавадзе пользовалась особым уважением народа. Князья из этой фамилии всегда занимали самые важные и видные места в административном управлении страны при ее царях. Почти все агалары казахского народа, находившегося в управлении князя Герсевана Чавчавадзе, выехали к нему навстречу в деревню Казбек в сопровождении двухсот человек татар. Такая встреча в обычае азиатских народов; она была и в характере казахов. Никакие объяснения к волнению не могли иметь здесь места. То была простая привычка, способ выражать свое уважение человеку, любимому народом.

Сын князя явился тогда же к генерал-майору Лазареву с вопросом, что ему делать, чтобы удовлетворить желанию народа и вместе с тем избежать неприятностей со стороны правителя. Ему советовали отправиться самому к Коваленскому и заявить о намерении татар встретить князя. Коваленский разрешил татарам отправиться навстречу, но в тот же день поручил помощнику моурава Мерабову объявить им, чтобы казахи, во избежание неприятности, не выезжали навстречу. Узнавши об этом, молодой князь Александр Чавчавадзе снова отправился к Коваленскому и просил подтвердить данное им разрешение и, получивши его, выехал с татарами в Душет навстречу отцу.

По приезде князя Герсевана Чавчавадзе Коваленский потребовал от него письменный вид и приказал исполнительной экспедиции привести его к присяге. Князь Чавчавадзе, присягавший уже в Петербурге, приехал в экспедицию и присягнул вторично.

– Я весьма благодарен, – сказал князь Коваленскому по окончании обряда, – за доставление случая к познанию прямых обязанностей верного подданного, коих я до сих пор не знал в подробности.

Князь намекал на текст присяги, обязывающей каждого верноподданного обнаруживать все, что увидит или услышит предосудительного интересам его императорского величества.

– Я должен вас предварить, что мои соотечественники будут, может быть, иметь надобность донести о многом императору.

– Они могут приступить к этому, – отвечал Коваленский, – по известной форме и правилам.

– Грузины весьма еще просты для того, чтобы понимать формы прошений.

Вскоре после того прибыли в Тифлис из Кахетии четыре князя: Луарсаб Вачнадзе, Иосиф Джандиеров, Дмитрий и Адам Андрониковы – все родственники князя Чавчавадзе. Они не имели никакой иной цели, кроме свидания с ним после долгой разлуки. По прибытии в Тифлис князья пошли прямо к правителю, но после долгого ожидания на дворе, не удостоившись видеть Коваленского, отправились обедать к князю Чавчавадзе. Вечером Коваленский потребовав приехавших к себе, приказал отдать коменданту сабли и посадить их под арест на главную гауптвахту. Это распоряжение произвело ропот в Тифлисе; все с негодованием кричали, что правитель нарушает права грузинского дворянства, данные ему милосердием императора. Через два дня арестованные были освобождены.

Оскорбленный таким поступком, князь Чавчавадзе отправился вместе со своими гостями к Коваленскому с требованием объяснить ему причину, побудившую правителя к такому поступку.

– Если за ними есть какое-либо преступление, – говорил князь Чавчавадзе, – то их следует предать суду.

– Преступления за ними нет никакого, – отвечал Коваленский, – кроме того, что они осмелились быть у вас, прежде чем явились ко мне. Только за это я и оштрафовал их арестом.

Обиженные князья решились отправить прошение на высочайшее имя с жалобою на несправедливые поступки Коваленского и для отправления его в Петербург передали Соколову.

Узнав об этом, Коваленский издал прокламацию, обращенную к честнейшему духовенству, почтенным князьям, дворянам, гражданам и всему народу грузинскому.

«Замечаю, – писал Коваленский, – что существовавшая доселе в здешнем городе тишина, порядок и благочиние, всех и каждого спокойствием и безопасностью обеспечивающие, с некоторого времени нарушаются новым движением умов, правилам благоустроенного правительства противным, и что самые даже сходбища, скопы и совещания приемлют свое начало.

В пресечение такого беспорядка и в осторожность всех тех, кои легко завлекаются в сети соблазнителей по неведению или по превратному толкованию обязанностей от всех сословий народа грузинского, российскими узаконениями взыскуемых… Я по долгу моему сим извещаю, что всякие непозволительные зазывы, сходбища, скопы, совещания, составление писем и прошений за общим подписанием и прочие порядку противные или без позволения правительства чинимые деяния строжайше запрещаются силою законов у сего в выписке изображенных. Где же и как по случающимся делам и нуждам и надобностям просить, о том означено в узаконениях, на основании коих в минувшем июле месяце издано от меня изъяснение, которое и ныне к сведению приобщается».

Поручивши коменданту объявить это обвещение жителям Тифлиса, Коваленский приказал ему отобрать от князей подписку в прочтении объявленного. Комендант ездил к князю Герсевану Чавчавадзе, сардару князю Орбелиани, Тарханову и другим, но все они отказались подписать и говорили, что не понимают написанного. Обвещение обежало по всему Тифлису и в том же виде совершенно чистое явилось в кабинет правителя. Коваленский стал призывать к себе отдельных лиц и требовать от них подписки. Грузины отказывались, говоря, что подпишут его после подписи князей. Тогда правитель придумал новое средство. Он успел отклонить сардара князя Орбелиани, Тарханова и Макаева от князя Герсевана Чавчавадзе и употребить их против него. Человек чрезвычайно пылкого и прямого характера, князь Чавчавадзе любил говорить прямо и откровенно то, что чувствовал, и тем давал, конечно, все средства Коваленскому, чтобы обвинить его впоследствии.