История войны и владычества русских на Кавказе. Георгиевский трактат и последующее присоединение Грузии. Том 3 - [276]

Подходя к дому, в котором остановился, Тучков заметил до десяти человек конных вооруженных грузин, скакавших по окружным горам, делавших заклик на народное собрание и на всеобщее вооружение. То были близкие царевича.

В Душете было 60 человек гренадер и 50 казаков. Последним, несмотря на утомление от долгих поисков, приказано если не переловить скачущих, то, по крайней мере, не допустить до деревни, где они могли взволновать народ. Рота егерей, стоявшая в Гартискаро, и две гренадерские роты, бывшие в Тифлисе, получили приказание немедленно прибыть в Душет. Скликалыцики разогнаны; один из них, тионетский моурав, приведен к Тучкову.

По уездам Душетскому и Горийскому разослано объявление, в котором говорилось, что если кто осмелится принять сторону царевича Вахтанга, то с семейством того поступлено будет «с неожидаемою жестокостию». Вместе с тем все имения царевича конфискованы. К хевсурам, пшавам и тушинам отправлено также обвещение и увещание не содействовать замыслам царевича.

Тучков потребовал к себе дворянина Мурвадзе, известного своею преданностию к царевичу Вахтангу. Отдав ему письмо, Тучков приказал доставить его непременно царевичу, под опасением, в противном случае, быть наказанным как изменнику, семейство которого будет подвергнуто всем несчастиям. Хитрость удалась. Испуганный угрозами, дворянин пустился в путь и через двадцать четыре часа привез Тучкову ответ царевича.

– Где же находится царевич? – было первым вопросом Тучкова.

– Я нашел его в лесу, – отвечал Мурвадзе, – верстах в тридцати от Душета. Царевич более двух часов не остается на одном месте.

Посланный в указанное место разъезд не отыскал там царевича. Тучков ограничился тем, что завел, до времени, переписку с Вахтангом, убеждая его возвратиться, но царевич отвечал отказом.

Усилив отряд свой прибывшим подкреплением, Тучков отправил в деревню Казбек команду из 80 человек казаков и грузин, с целию предохранить тагаурцев от возмущения и подговоров Вахтанга.

Разосланные поодиночке и по разным направлениям люди успели узнать, что царевич находится в Гудомакарском ущелье. К нему прилегали жилища хевсур, пшавов и тушин, к которым царевич хотя и засылал своих посланников, но безуспешно.

8 августа получено известие, что Вахтанг намерен пробраться к мтиулетинцам. Капитан-исправник Переяславцев с казаками направлен в Коби для пресечения ему пути. Мтиулетинцы – народ храбрый от рождения, исповедовали особую религию, хотя и видны были у них во многих местах христианские храмы.

«Я вызвал деканозов к себе, – пишет Тучков, – склонял этих бородастых священников ласками, подарками на выдачу мне царевича, но они отвечали: «Он Багратион и был у священного дуба». Это не помешало, однако, деканозам указать на все те места, заняв которые можно было пресечь путь Вахтангу, если бы он вздумал уйти от них.

Заняв отрядами все выходы, Тучков сам стал у входа в самое главное ущелье – Гудомакарское. «Пушечные выстрелы и звуки барабанов при вечерней заре слышны были со всех сторон пребывания царевича. Не прерывая начатой переписки, Тучков писал Вахтангу и просил посланного сказать царевичу, что если он на честное слово не выедет к нему для переговоров, то пойдет к нему с войсками, где бы он ни находился. Вахтанг жаловался Кноррингу на причиненную ему обиду и описывал свою невинность. Главнокомандующий советовал ему отправиться во всяком случае в Тифлис и там уже оправдаться в своих поступках. Тогда царевич написал правителю Грузии и соглашался приехать в Тифлис только тогда, когда будут исполнены три условия: 1) возвращено и передано ему в управление конфискованное имение; 2) он не будет удален из Грузии и 3) во время пребывания его в Тифлисе не будет делаемо ни ему, ни его свите никакого оскорбления. В ответ на это царевич получил простое приглашение без всяких ограничений приехать в Тифлис.

Имея при себе только 20 человек приверженных, зная, что все пути ему отрезаны, Вахтанг выслал своего посланника на шесть верст вперед в ущелье, приказав сказать Тучкову, что скоро и сам явится лично.

10 августа он приехал со всею своею свитою. Сняв с пояса саблю и повесив ее, по азиатскому обычаю, на шею, Вахтанг в таком виде подошел к Тучкову.

– Вот голова моя, вот и сабля, – проговорил он.

Ему отвечали, что требуют только покорности и прибытия в Тифлис и что он может вполне положиться на великодушие императора.

Царевич, принятый со всеми почестями, приличными его званию, был препровожден сначала в Душет, а потом в Тифлис.

Вахтанг, по-видимому, сознавал свою вину и раскаивался в своих поступках.

– За многую мою службу[559], – говорил он, – можно одну вину простить. Мать моя и все родственники, если что и сделали, я не виноват и в том не участвовал.

– В побеге своем, – говорил он впоследствии, – я не имел никакого злого намерения, но сделал это, опасаясь бесславия быть препровожденным из Душета в Тифлис в виде арестанта.

В Тифлисе Вахтанг поселился в доме матери, царицы Дарьи. Для лучшего присмотра за ними, сверх караула, находившегося у царицы в Авлабаре, где был дом ее, поставлен батальон егерей. Царевичу разрешено пользоваться доходами с имений, но запрещен выезд из Тифлиса. Запрещение это было равносильно тому, как бы имение оставалось конфискованным. Вахтанг сознавал, что не мог принять личного участия в управлении имением. Он бросился теперь ко всем более или менее влиятельным лицам, жившим в Тифлисе; успел написать старшинам своего имения, прося дать ему свидетельство в том, что не участвовал в происходивших в Кахетии волнениях. Старшины спрашивали совета Лазарева, дать ли такое свидетельство царевичу или нет? Им сказано, что это зависит от них; что им лучше известно, был ли он участником в волнениях или нет? Не ответив прямо на вопрос, старшины отказались, однако же, выдать свидетельство.