История войны и владычества русских на Кавказе. Деятельность главнокомандующего войсками на Кавказе П.Д. Цицианова. Принятие новых земель в подданство России. Том 4 - [11]

Требуя ответа на другой день, князь Цицианов в то же время приказал прочесть ему постановление и внушить, сколько выгод теряет его хан, если будет исключен из числа договаривающихся. Медет-бек просил тогда позволения прийти к князю Цицианову для личных объяснений. Он извинялся и ссылался на недоразумение, происшедшее от дурного перевода сообщения, посланного генералом Кноррингом к Ших-Али-хану. Действительно, на русском языке было сказано, что о войсках будет трактовано после постановления, в татарском же переводе слова «после постановления» были вовсе пропущены. Сознаваясь в своей ошибке, Медет-бек не соглашался, однако же, подписать постановления в общем собрании всех поверенных, ссылаясь на то, что, по достоинству его хана, ему неприлично заседать вместе с поверенными дагестанских и горских владетелей. Тогда, по совету главнокомандующего, он сказался больным и подписал постановление у себя на квартире[31]. Подписание это заключалось в приложении печати, так как он и еще три других уполномоченных оказались неграмотными. Эти последние и того не могли сделать, потому что печатей не имели.

«На изъяснение мое с ними, – писал князь Цицианов, – о важности дела, по которому они присланы, и что к отправлению их должностей надлежало употребленным быть людям грамотным, тем паче что о письменном постановлении им было ведомо, отвечали они мне, что к владетелям их не было писано, чтобы доверенные от них присланы были знающие грамоту, а требовано только полномочных и верных, и что владельцы их, по известным их заслугам, верности и усердию, и дали им свои доверенности. Почему, вместо сих неграмотных доверенных подписались, по просьбе их, в присутствии моем другие. Относительно же печатей, как сии безграмотные, так и грамоту знающие отозвались, что они их не имеют и что печати у них имеют одни токмо владельцы».

Таким образом, грамотные подписали сами, а неграмотные попросили за себя подписать постановление, которым обязались оставаться всегда непоколебимыми верноподданнической обязанности их к русскому императору, предоставив себя его покровительству и защите. Именем своих ханов уполномоченные обещались оставить навсегда все бывшие между ними несогласия, вражду, ссору и неприязненные поступки. Оставаясь спокойными в тех владениях, в которых они утверждены грамотами русского императора, ханы и владельцы приняли на себя обязанность ограждать свои владения от неприятельских вторжений, принимая заблаговременно к тому меры и оказывая друг другу помощь и содействие своими войсками. Соединясь между собою тесным союзом и дружбою, они положили хранить оную свято; дали слово никогда не нападать на области своих союзников и им подвластных и ничем не оскорблять друг друга.

Споры свои, претензии и недоразумения решать третейским судом, а в случае неудовлетворения и этим способом, не поднимая оружия друг против друга, обращаться за решением к русскому правительству.

Соглашаясь прекратить грабежи вообще и расхищение товаров с разбитых судов, договаривающиеся определили одну общую пошлину, причем безопасность караванов обеспечивалась ответственностью самих ханов. В случае разграбления каравана владелец должен был удовлетворить немедленно обиженных и потом уже взыскивать со своих подвластных.

Таково было содержание заключенного на вечные времена договора, неисполнение которого влекло за собою строгое наказание, как со стороны нашего правительства, так и со стороны всех договаривающихся.

Заключившие договор владельцы не замедлили тотчас или сами, или через своих посланцев заявить нашему правительству кто жалобу или неудовольствие, а кто и просьбу. Деньги и жажда к приобретениям были главнейшим к тому побуждением. Так, 20 ноября умер табасаранский кадий Ростом-хан, о чем получено было известие от старшего сына его Абдула-бека. Последний просил утвердить его кадием, дозволить отправить своего посланца в Санкт-Петербург[32] и, наконец, разрешить ему выдачу того жалованья, которое получал его отец, и даже с тою прибавкою, о которой просил он за несколько дней до своей кончины. Не получивши еще сведения о том, что Абдула-бек избран и утвержден старшинами и народом кадием Табасаранским, князь Цицианов не выслал ему жалованья, получаемого покойным «за мнимое его подданство», как выражался главнокомандующий[33]. Он отвечал Абдула-беку, что в ожидании не только знаков, но и опытов его верноподданнической обязанности прибавка к жалованью и самое жалованье до времени отсрочиваются.

Одновременно с заявлением этой претензии князь Цицианов получил также и другие просьбы. Ростом-хан, уцмий Каракайдакский, просил защиты против соперника своего Рази, который хотел его свергнуть и захватить власть в свои руки. Рази жаловался на Ростом-хана, своего двоюродного брата, и просил о возведении его в достоинство уцмия, как принадлежащее ему по наследству. Из этой путаницы и жалоб можно было выйти только деньгами. Разию назначена ежегодная пенсия в 600 руб. до тех пор, пока он будет в точности выполнять договорные статьи о кораблекрушении. Табасаранские владельцы Сограб-бек-Маасум и Махмут-бек также получили по 450 руб. ежегодного содержания. Назначение этого содержания князь Цицианов полагал необходимым, по близкому их родству с кадием Табасаранским, получавшим также жалованье от нашего правительства. Эта раздача денег, хотя и долгое время не оказывала никакого почти влияния на поступки горских владельцев относительно России и подвластных ей народов, но казалась едва ли не лучшею системою из всех предпринятых нашим правительством. Противник этой системы, всяких пособий и вспомоществований князь Цицианов не отрицает, а в одном месте своих донесений сознается даже в том, что с течением времени эта раздача денег, до которых азиятские народы весьма жадны, может принести пользу.