История волков - [58]

Как только сотовый выскользнул из ее рук, Лео начал успокаиваться.

– Ну, пока, Линда! – бросил мне через кухонную стойку. Он не смотрел в мою сторону и счел, что я уже стою у двери и собралась уходить. Он не сводил глаз с Патры, которая, пошатываясь, шла от кушетки к коридору.

– Может, не стоит его сейчас беспокоить, – крикнул он ей, держа в руке кастрюльку.

– Но он же спит?

– Он в порядке.

– Он не спит? – Патра пристально посмотрела на Лео.

– Он проснулся несколько минут назад. Он, должно быть, голоден. Он спросил, когда мы будем завтракать.

Итак, Лео стал готовить завтрак. Он включил весь свет в большой комнате и в кухонном отсеке, не пропустив ни один выключатель. Он налил кипяток в кастрюльку, чтобы подогреть бутылку с сиропом, и за минуту-другую замешал золотистое жидкое тесто, которое выливал маленьким половничком на раскаленную сковородку и кончиком лопатки разравнивал скворчащие круги. И пока блинчики пеклись, он тихо, но настоятельно намекал, что мне пора уходить:

– Ты получила свой чек, Линда. Спасибо тебе большое.

– Не стоит! – говорила я, принюхиваясь к витавшему по комнате теплому аппетитному аромату свежеиспеченных блинчиков.

– Ты нам очень помогла, спасибо. Очень-очень помогла.

Он улыбался, не глядя на меня, и его лоб лоснился от пара.

– Дайте мне что-нибудь сделать, – предложила я. – Могу налить всем молока.

– Это очень мило с твоей стороны. Но уверен, ты устала!

– Да не особенно.

– Ты и так уже помогла нам.

– Вам не хватит теста для меня?

– Да нет же. Я просто думаю, что родители тебя уже заждались.

– Я вам мешаю?

– Нет! – Он стиснул зубы. – Мы были бы рады, если бы ты осталась, но…

Я воспользовалась его враньем. Я восприняла его слова буквально. Выставила на стойку четыре стакана, открыла картонку с молоком и наполнила все четыре. Потом достала из буфета тарелки и принесла их на стол. Тут вдруг откуда ни возьмись появились коты и бросились тереться щеками о мои лодыжки. От пара над сковородкой с блинками все оконные стекла запотели. И теперь за ними ничего было не разглядеть.

Прощай, лес, подумала я, прощай, мир! Блинки скворчали, коты мяукали, вода в кастрюльке с бутылкой сиропа шумно кипела. По комнате плавали волны классической музыки. Я разложила на столе ножи и вилки, бумажные салфетки, нарезала кусочками масло в масленке. Когда Лео повернулся к нам спиной, Патра, чуть согнувшись, заглянула в детскую, держась за дверной косяк. Потом выпрямилась, прошлепала босыми ногами по комнате, поправила подушки на кушетке, выровняла книги на полке, сложила одеяло.

Она резко обернулась:

– А это хорошая идея! Правда? Позавтракать! – Затем добавила: – И Линда с нами! – Подошла ко мне и слегка приобняла, прижавшись, так что я почувствовала на плече ее остренький подбородок. Миниатюрная Патра, на целый дюйм ниже меня, – кожа да кости, холодные и влажные под ее тонкой футболкой. Она отпрянула и чмокнула Лео сзади в шею.

– Лео Большой, – сказала она, привстав на цыпочки. Я заметила, что в ней клокочет энергия, которую она с трудом сдерживала. Все ее движения были исполнены некоей нервной, преувеличенной страсти, словно она силилась что-то унять в себе, затолкать обратно. Она торопливо ополоснула лопатку, которой Лео перемешивал тесто для блинов, вымыла плошку, в которой он приготовил тесто, бумажным полотенцем смахнула крошки со стойки, потом вдруг схватила яйцо из картонной коробки и рассеянно сдавила его так, что оно лопнуло в ее руке.

– Что я наделала! – воскликнула она, подняв перемазанную липким белком ладонь. При этом она натужно рассмеялась. – Какая же я растяпа! – И она принялась яростно вытирать руку кухонным полотенцем, сначала ладонь, потом палец за пальцем. – Так, я умираю с голоду! Где эти ваши блины?

Я принесла Патре стакан молока и, когда Лео ушел проведать Пола, выложила две горки блинков на наши с ней тарелки. Лео вернулся через несколько секунд. Глядя на Патру, он улыбался – да так заразительно, что у нее невольно уголки рта тоже разъехались в улыбке, – и объявил:

– Маленький король требует принести порцию ему в постель!

И он снова отвернулся, прихватив тарелку с блинками и стакан молока.

На полпути он обернулся:

– Я сам, Патра. Сиди и ешь.

Она плюхнулась обратно на стул.

Ни слова не говоря, она оторвала пальцами кусок блина и сунула себе в рот. Я последовала ее примеру. Я зверски проголодалась, а блинки были теплые и мягкие и немного клейкие в середине, где тесто не до конца пропеклось. Эти блинки можно было глотать, не жуя, набить ими полный рот и чуть ли не пить их, как кисель. Я отдирала куски от целых блинков и запихивала себе в рот, а когда подумала, что не смогу остановиться, никогда не наемся досыта, взглянула на Патру и заметила, что она перестала есть. Ее рот был полураскрыт и куски непрожеванного блина застряли у нее между зубов, а на нижней губе выступила белая пена. Она сидела неподвижно, раздув щеки, секунд десять или двадцать, а потом наконец зажмурилась, медленно подвигала челюстью и с усилием проглотила большой блин целиком. Я прямо-таки видела, как он проскользнул ей в глотку.

– Патра? – проговорила я, и где-то глубоко внутри шевельнулся комок страха.