История волков - [48]

Я развернулась полностью и внимательно посмотрела на нее.

– Как вам, не душно? – спросила я, провоцируя ее на откровенность. Мне хотелось, чтобы Патра поделилась со мной своими переживаниями, как в тот раз, когда она пришла к нам в палатку. Я хотела быть ей полезной, сделать для нее то, чего она сама бы не смогла.

– Все хорошо, спасибо. Спасибо тебе, Линда! – Патра улыбнулась мне, но как-то странно, одними морщинками на лбу. Она не отрывала глаз от Пола, который, похоже, лежал в забытьи. Она гладила его по длинной голой ручке.

Я решила проверить, насколько искренней была ее благодарность:

– Не хотите, чтобы я немного передвинула машину? Может, нужно выехать со стоянки?

Подъезжавшие машины настойчиво сигналили нам, призывая освободить место на парковке.

Она обдумала мои слова.

– А у тебя есть права?

– Нет, – призналась я.

– Не страшно. – Она откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза, и мне почудилось, что на ярком солнце ее бледные веки стали прозрачными и стало видно, как под ними двигаются ее зрачки. «А они же у нее черные!», – подумала я радостно и почему-то испугалась, но потом Патра прикрыла лицо ладонью, и странная оптическая иллюзия исчезла.

– Лео вернется через минуту, – сообщила она.

Мне не понравилось, как она это произнесла. Не понравилась эта ее уверенность. Мне вообще не нравилось, как менялось ее поведение в присутствии Лео. Как все ее жесты становились преувеличенно подчеркнутыми, немного театральными. Мне не нравилось, как почтительно она держалась с ним, но в то же время и несколько вызывающе, словно знала наверняка, что сумеет привлечь его внимание, если захочет.

От ее обруча у меня заболела голова. Я отчетливо ощущала, как пластиковые зубчики кольцом впиваются в кожу от уха до уха. Мне было так муторно, что я была готова ей надерзить.

– А где вы познакомились?

Патра открыла глаза. И потрогала Пола, прежде чем взглянуть на меня.

– Мы с Лео?

– Угу, – кивнула я.

– Он был моим преподавателем.

Внутренне я ликовала.

– В Чикагском университете?

– Откуда ты знаешь?

Я же тысячу раз видела ее в толстовке с логотипом университета. Но только пожала плечами.

– Начальный курс астрономии. – Она наморщила нос, состроив ту горестно-улыбающуюся гримаску, к которой я уже привыкла. Она положила ладонь на лобик спящего Пола. – Мне казалось, это будет легко. Я думала, мы просто запомним все созвездия, выучим названия планет. Такого рода сведения.

– Получилось?

– Немного, да. – Она поймала мой взгляд. – Это не то, что ты думаешь.

– А что я думаю, Патра? – Я смотрела прямо в ее голубые глаза.

Она поерзала на сиденье, взъерошила Полу волосы, и он шевельнулся во сне. На мгновение показалось, что мальчик снится страшный сон. Его личико сморщилось, словно он собрался заплакать. Но он не проснулся.

– Мы оставались в аудитории после занятий. По моей инициативе. Это я предложила ему встречаться. Я, не он.

Я ждала продолжения.

– Он был… как… не знаю. Он был для меня важнее всего, что было в моей жизни в то время.

Мне было в это трудно поверить. Мне было тяжело представить себе, что этот худой дядька в черных тапках способен произвести неотразимое впечатление. Мне он казался легковесным, хотя и, пожалуй, жутко упертым – от него было так же трудно отделаться, как от несмываемого пятна на футболке. Я вспомнила его голую пятку, вылезшую из тапка, и его тапок – черный, поношенный, уродливый.

– Однажды моя университетская подруга наткнулась на него в студенческом городке – она собирала подписи для какой-то благотворительной инициативы – и сказала мне, что в нем есть нечто обескураживающее. А я сказала: «Точно!» Он обескураживающе умен. Так и есть.

Она оправдывалась перед собой. Она придумывала для меня аргументы, выстраивая свою оборону. Она пыталась убедить меня в чем-то, и, пока она говорила, я видела, как она невольно выпрямляет спину, интуитивно ища точку опоры.

– Послушай, Линда. – Она старалась говорить шепотом, и все ее согласные превращались в шипящие. – Я не слишком умею объяснять. В этом смысле я не такая, как Лео. Когда закончился наш семестр, я пригласила его сходить со мной в кафетерий и съесть маффин – он взял с отрубями, а я – черничный, а через неделю мы опять пошли туда, а еще через неделю – опять, и я помню, как он, вставая из-за стола, аккуратно заправлял рубашку в брюки. Знаешь, как это бывает? Ты все ждешь и ждешь, чтобы человек сделал какой-то знакомый жест, – и вот он его делает. Он всегда аккуратно заправляет рубашку в брюки, когда встает из-за стола, и тебе кажется, ну не знаю, что не нужно тратить много времени и усилий, чтобы получше узнать человека, потому что он делает такой вот привычный жест и ты можешь заранее его предсказать. Он был такой умный, и мне сразу показалось, что я знаю его лучше, чем он сам себя. Это очень мощное чувство. Это очень впечатляет.

– Вам нравилось, как он заправляет рубашку в брюки? – Я была заинтригована. И неприятно поражена.

– Нет, я просто знала, как он заправляет рубашку. Это другое. И мне было лестно. Он только что окончил аспирантуру, его имя гремело по всему университету после статьи, которую он опубликовал в журнале «Нейчур», и он сказал мне, ой, ну, наверное, спустя месяц, что он не рассказал мне про себя всего. Он сказал, что хотел мне все рассказать, и, знаешь, мне же было девятнадцать. Я же была… о нет, подумала я тогда, неужели он преступник, или извращенец, или кто-то в таком роде. Я была еще совсем ребенком!