История Византийской империи. Становление - [8]

Итак, отдавая должное романизации в процессе образования западноевропейской государственности, мы, с другой стороны, не можем не придавать значения византинизму как организующему началу исторического развития на юго-востоке Европы. Будем справедливы и согласимся, что, если романизм формирует франкское государство и лежит важным фактором в империи Карла В. и Оттонов, если римские правовые воззрения оказывают очень сильное действие во всей истории Запада, то, с своей стороны, византинизм становится идеалом славянского царства, к которому стремятся передовые славянские народы; с Юга византинизм доходит до Киева и Москвы, по византийским началам складывается историческая жизнь восточноевропейских народов. В связи с византинизмом стоит распределение Европы на две половины: православную и католическую. Словом, византинизм есть исторический принцип, действия которого обнаруживаются в истории народов юга и востока Европы; этот принцип заправляет развитием многих народов до настоящего времени и выражает особый склад верований и политических учреждений, и, можно думать, особый вид организации сословных и земельных отношений.

Когда мы обсуждаем какое-либо событие политической, военной или дипломатической истории, всегда можем, разложив его на составные части, доискаться, до некоторой степени, причин, давших ему известное направление. Так, можем указать некоторые причины неуспеха Франции в войне с Пруссией, или до некоторой степени объяснить неудачный поход Наполеона I на Россию, или, наконец, наметить, хотя бы в общих чертах, причины наших неудач в войне с Японией. Но гораздо труднее дается понимание фактов, относящихся до внутренней истории. Здесь гораздо сложнее составные элементы, меньше заметна личная инициатива; здесь, наконец, не так легко определить причины, производящие то или иное сочетание фактов. Разумеем народные верования, обычаи, формы общественной жизни, умственное движение, прогресс и упадок и т. п. Сколько, в самом деле, данных нужно принять в соображение, чтобы объяснить себе, почему Франция так быстро оправилась после беспримерной в летописях войны?

И между тем фактам и явлениям, относящимся до истории культуры, нельзя не придавать решительного преимущества там, где речь идет о сравнительной оценке развития двух половин Европы. Убедительная сила их заключается в том, что сравнению могут подвергаться факты одной и той же категории, и притом не в одной, а в последовательных стадиях развития, от первичной формы до вполне законченной. Можно сравнивать философское и религиозное движение на Западе и Востоке, искусство и литературу, наконец, формы общественности и государственное и церковное устройство.

Мы возьмем для сравнения ряд фактов, относящихся к развитию общественности на Западе и Востоке; это даст нам случай высказать несколько соображений по поводу того исторического направления, которое переносит центр тяжести в истории на изучение экономических факторов народного хозяйства. Названное направление, или школа, оказало большую услугу в особенности тем, что выяснило первоначальные основания, на которых покоится средневековый общественный и политический склад. Сведя эти основания к неумолимому закону политической экономии, она придала, как кажется, слишком важное значение этому закону в ущерб наблюдениям, получаемым из истории Восточной Европы.

Западные летописи, законодательства и частные акты открывают одно замечательное явление средневековой жизни, которое одинаково повторяется во всех слоях общества. Более слабые в экономическом отношении, равно как ниже других стоящие по своим гражданским правам люди, дабы избежать разного рода житейских невзгод, поголовно стремятся отыскать себе защитника в лице богатого и сильного соседа. Это весьма распространенный акт коммендации, которым лица низших сословий и состояний принимали на себя добровольную, по-видимому, зависимость, на самом же деле вступали в кабалу. Одни вступали в зависимость к королю, другие — к частным лицам. Кто искал защиты, тот обязывался к послушанию и разного рода повинностям и службе; кто обещал защиту, тот давал согласие оберегать интересы защищаемых. Этот обычай был таким общераспространенным и так согласовался с условиями жизни, что тогдашние законы, по-видимому, не допускали иного состояния, как зависимое. «Каждый, — говорится в одном распоряжении Карла Великого, — имеет право после смерти своего господина рекомендовать себя другому». Или еще: «Всем дозволяется держать в своей коммендации свободных людей». Люди благородного происхождения и вообще привилегированные классы также не были свободны от этого акта коммендации с тою лишь разницей, что, когда знатный германец вступает в личную зависимость короля и дает ему присягу на верность, он выигрывает этим, ибо получает большие преимущества по военной службе, на его долю перепадает много благ по управлению провинциями, по почетным назначениям и т. п. Точно так же пользуются уже от него преимуществами и выгодами и те лица, которые находятся у него в коммендации.

Таково всеобщее явление, происхождение и последствия которого в высшей степени важны для всей истории западного развития. В сфере земельных отношений оно постепенно направляется к тому, чтобы подвести все крестьянское население в зависимое от помещика-землевладельца состояние. На всем пространстве Европы, куда простиралась романизация, к VIII в. складывается один и тот же тип социальный и экономический: помещичья усадьба и кругом нее зависимые от помещика крестьянские селения, жители которых находятся в коммендации у помещика, отбывая разные натуральные и денежные повинности в его пользу. Часто бывали случаи отпущения на волю; из этого ясно, что существовало и обратное течение в жизни, которое возводило людей к свободе; но обстоятельства времени были так неблагоприятны, что свободный опять должен был искать себе господина и защитника. «Если тебе случится, — говорится в одном памятнике, — для защиты своих прав гражданских прибегнуть под покровительство Церкви или кого найдешь удобным, то имеешь к тому полную свободу».