История Венецианской республики - [37]

Глава 8 МЕЖДУ ДВУМЯ ИМПЕРИЯМИ (1130–1172)

Народу над народом власть дая,

Она свершает промысел свой строгий,

И он невидим, как в траве змея.

Данте. Ад. VII. 82

Избрание тридцатилетнего Пьетро Полани после ухода его тестя произошло в течение нескольких недель. В это время случилось два других события, куда более важных: норманнская Сицилия сменила статус и из графства превратилась в королевство, а граф Рожер II Отвиль, племянник Робера Гвискара, стал его королем. В глазах венецианцев, да и в глазах большей части Европы, способ, которым Рожер добился успеха, был небезупречен. За несколько месяцев до этого прошли выборы папы, пост понтифика оспаривали два кандидата, один из них, Иннокентий II, благодаря страстной поддержке его святым Бернаром Клервоским (1091–1153) заручился большей частью голосов, другой, Анаклет, обратился к Рожеру, а тот потребовал за свою поддержку королевскую корону. В таких обстоятельствах трудно было ожидать, что приверженцы Иннокентия признают новое королевство, которое к тому же считали своим Восточная и Западная империи. Их нежелание еще больше усилила скорость, с которой при Отвилях Сицилия достигла богатства, процветания и власти. В самом центре Средиземноморья, между трех континентов, остров контролировал торговые пути между Севером и Югом, Востоком и Западом. Его византийское и исламское прошлое, вкупе с растущим греческим и арабским населением, гармонично живущим рядом друг с другом, придавало сицилийским портам космополитический характер, с которым никакие другие города не могли сравниться. В прошедшие два года Рожер буквально впитал в свои владения всю южную часть итальянского полуострова, некогда собственность его слабых и беспомощных кузенов, а последний coup,[64] после которого он стал говорить с принцами Европы на равных, не сулил ничего хорошего в будущем.

Нигде, кроме Венеции, не чувствовали так остро тревогу. Морское могущество Сицилии уже можно было сравнивать с венецианским. В то время как базары Палермо, Катаньи, Мессины и Сиракуз становились все более людными, на Риальто медленно, но верно дела приходили в упадок. Что еще хуже, венецианские торговые суда страдали от участившихся атак сицилийских пиратов. К 1135 году их потери достигли 40 000 талантов. В том же году в Венеции остановились дипломаты из Константинополя, направлявшиеся ко двору императора Лотаря II. Они искали финансовой и военно-морской помощи в запланированной ими совместной экспедиции против так называемого короля Сицилии. Полани не только с энтузиазмом отозвался на предложение, но присоединил к византийской делегации своих представителей: нужно было придать обращению дополнительный вес.

Экспедицию должным образом подготовили. На следующий год войска вошли в Южную Италию, однако боевые действия велись в основном на суше, а не на море, и Венецию не пригласили в них участвовать. Оказалось, что это и к лучшему: несмотря на несколько тактических успехов, экспедиция не смогла подорвать сицилийское могущество и престиж. Старый император умер в декабре 1137 года на обратном пути через Альпы. Менее чем через восемь недель за ним последовал антипапа Анаклет. В июле 1139 года папа Иннокентий ехал верхом во главе своей армии. Рожер заманил его в ловушку, взял в плен, а освободили его только после того, как тот неохотно признал своего захватчика законным королем Сицилии.

Норманнская угроза была больше, чем когда-либо, однако сделать в тот момент ничего было нельзя. Новый император Священной Римской империи,[65] Конрад Гогенштауфен, был слишком занят внутренними проблемами Германии. Папская курия изменила свою политику и согласилась с тем, что на южной границе империи находится новое королевство. В Константинополе Иоанн Комнин твердо стоял на своем: он хотел сокрушить «сицилианского узурпатора», однако весной 1143 года во время охоты нечаянно поранился отравленной стрелой и через несколько дней умер от заражения крови. Дож Полани, в свою очередь, был занят внутренними делами Венеции. В 1141 году городок Фано обратился за помощью: ему угрожали агрессивные соседи. Венеция никогда не упускала случая показать свою силу, а потому согласилась помочь. Условия первого договора, заключенного между республикой и другим итальянским городом, ясно показывают авторитет, который Венеция приобрела у населения Адриатического побережья. С этого времени каждый венецианец пользовался в Фано теми же привилегиями, что и местный житель. Люди из Фано, в свою очередь, были обязаны объявить себя подданными и союзниками республики, такими же, какими они были по отношению к Западной империи. Они должны были платить ежегодную дань в виде 1000 мер масла для освещения собора Сан Марко и ста мер — для Дворца дожей.

Через два года произошел конфликт с Падуей, которая вздумала без предупреждения изменить русло Бренты. Они хотели укоротить доступ к лагуне, но не понимали того, что венецианцы знали очень хорошо: малейшее вмешательство в географическую систему лагуны создавало риск нарушения равновесия вод на побережье, столь важного для выживания Венеции. Перспектива скопления песка вокруг Сант Иларио и заиливания существующих каналов вызвала у венецианцев резкий протест, и, когда их протест проигнорировали, венецианцы взялись за оружие. Развязка была неизбежной: падуанцы не могли сравниться силой с соседями. После единственного короткого сражения они сдались, пообещав бросить свой проект и убрать последствия нанесенного ими урона. Что, однако, было более важным — и это единственная причина, по которой столь тривиальный инцидент упомянут в этой книге, — это то, что в первой сухопутной кампании Венеция использовала наемников, которыми командовали два знаменитых кондотьера той поры — Гвидо ди Монтеккио из Вероны