История в (пост)современном интерьере - [7]

Торгово-финансовая форма капитализма господствовала в Европе где-то с XV по XVIII век. Это первый шаг. Но в то же время происходил другой процесс, который мы оставили за скобками: Реформация и возникновение национального государства. Национальное государство, в конце концов, и забрало себе все лакомые куски: монопольную торговлю, национальное кредитование, выпуск ассигнаций, сбор налогов. Деятельная страта должна была либо погибнуть, либо найти новое пространство деятельности. Она и нашла его в промышленности. Промышленность же находилась в состоянии фантастического инновационного подъема, именно вследствие того, что была порождением христианской культуры: путы традиционализма были разомкнуты, открылись возможности расширенного воспроизводства, что раньше, фактически, находилось под культурным запретом. Во время промышленной революции инновация следовала за инновацией, и капитализм стал вкладывать деньги именно в этот процесс. Это шаг второй.

ХХ век как раз и начался с небывалого в истории инновационного взрыва. Взлет научно-технической мысли породил электричество, двигатель внутреннего сгорания, нефтехимию, новые материалы, средства коммуникации, а заодно основанную на них индустрию развлечений. Каждое из прозвучавших понятий, словно символ, обозначает собой обширнейшее предметное поле деятельности, «новые земли» экономического космоса. Это был какой-то рог изобилия! После чего мы начали жить в новом мире. Благодаря искусственному освещению изменился ритм жизни, но главное — вещи стали многочисленными и дешевыми. Кроме того, инновационные предметные поля резко расширили сферу производственной деятельности а сверхприбыли золотым дождем омывали не только основные, но и сопряженные предприятия. Долго, однако, так продолжаться не могло. «Бурные двадцатые» воспели это новое изобилие и подвели черту под ним, а заодно и под целой эпохой.

Инновационный взрыв вкупе с конвейерным способом производства, во-первых, сломали прежнюю экономическую систему, испытавшую острый дисбаланс, ибо исчезло привычное соотношение спроса и предложения. В результате обрушившегося на мир материально-технического изобилия были, в частности, подорваны позиции не только производителя, но и такого важного агента экономических операций, как платежеспособные потребители, количество которых стало непропорционально мало по сравнению с открывшимися возможностями производства.

Отсутствие платежеспособного потребителя, несмотря на дешевизну вещей, автоматически вело к кризису перепроизводства, безработице, безденежью и как результат — дальнейшему уменьшению количества платежеспособных потребителей. Так что, во-вторых, быстрыми темпами нарастал дисбаланс между экономической и социальной, экономической и политической структурами. Создавшаяся головоломка решалась на практике несколькими путями.

В течение всего XX века велся интенсивный поиск иной социальной конструкции (попутно выявивший фундаментальную слабость социальных «наук»). В результате были созданы системы социального обеспечения, встал на ноги средний класс, продумывались и реализовывались также принципиально другие системы распределения материальных ценностей в обществе. Отсюда исходят определенные мотивы и вариации в широком диапазоне: от коммунистической революции в России, фашистской корпоративной революции в Италии (да и дюжине других стран) до «нового курса» в Америке (что точнее было бы перевести как «новые правила игры»).

Другой путь был гораздо сложнее. Модное ныне слово «глобализация», в сущности, применимо уже к ситуации конца XIX века. Еще, если не ошибаюсь, в 1885 году на Берлинском конгрессе мир был поделен, руководствуясь принципом «эффективного управления» (отсюда — неестественные прямые линии границ, рассекающие и сегодня, скажем, Африку). Глобализация уже была вполне реальной, но специфической, «зональной». Специфика же ее состояла в том, что имперские пространства были окружены тарифными и прочими барьерами. Внешняя торговля развивалась интенсивнейшим образом, отношение ее к уровню производства было превышено лишь в самом конце века, но развивалась она, главным образом, в своих, очерченных таможенными границами и, фактически, запретными для других зонах. Образно говоря, мир напоминал сложенный воедино, но все-таки разрезанный на ломти арбуз. И США как наиболее мощному промышленному государству планеты предстояло эту ситуацию взломать, поскольку только за счет собственных и иных американских потребителей — вспомним о доктрине Монро — решить проблему перепроизводства было невозможно.

На пороге сороковых годов прошлого века, стал активно продвигаться в жизнь принцип свободы торговли — фритрейдерство — как практическая цель американской политики. И еще до окончания II мировой войны были заложены организационные основы ряда международных организаций: ООН и ее специализированных учреждений: Международного валютного фонда, Международного банка реконструкции и развития, и, главное, ГАТТ — Генерального соглашения о тарифах и торговле, из которого уже ближе к нашим дням выросла Всемирная торговая организация.