История упадка и крушения Римской империи [без альбома иллюстраций] - [259]

В течение двадцати лет, прошедших со смерти Валентиниана, девять императоров один вслед за другим исчезли со сцены, а юный сын Ореста, отличавшийся только своей красотой, имел бы менее всех других права на память потомства, если бы его царствование, ознаменовавшееся окончательным уничтожением римского владычества на Западе, не заканчивало достопамятной эры в истории человеческого рода. Патриций Орест был женат на дочери графа Ромула, который был родом из Петовио, в Норике; имя Августа часто давалось в Аквилее как очень обыкновенное прозвище, несмотря на то, что это очень не нравилось императорам; таким образом имена великих основателей города и монархии случайно соединились в лице последнего из их преемников. Сын Ореста усвоил и опозорил имена Ромула и Августа, но первое из этих имен было извращено греками в Ромила, а второе изменено латинами в презрительное уменьшительное Августул. Одоакр из великодушного сострадания пощадил жизнь этого безобидного юноши, выпроводил его вместе со всем его семейством из императорского дворца, приказал выдавать ему ежегодное содержание в шесть тысяч золотых монет и назначил местом его ссылки или уединенной жизни замок Лукулла, в Кампании.

Лишь только римляне перевели дух после тяжелых усилий, вызванных войнами с Карфагеном, они увлеклись красотами и наслаждениями Кампании, а загородный дом старшего Сципиона в Литерне долгое время представлял образчик их деревенской простоты. Прелестные берега Неапольского залива покрылись виллами, и Сулла хвалил мастерский выбор своего соперника, поселившегося на возвышенном Мисенском мысу, откуда открывался вид на сушу и на море, окаймлявшийся горизонтом. Лукулл купил по прошествии нескольких лет виллу, цена которой возросла с двух тысяч пятисот фунтов стерлингов более чем до восьмидесяти тысяч. Новый владелец украсил ее произведениями греческого искусства и вывезенными из Азии сокровищами; тогда дома и сады Лукулла заняли выдающееся место в списке императорских дворцов. Когда вандалы стали наводить страх на прибрежных жителей, расположенная на Мисенском мысу Лукуллова вилла постепенно приняла внешний вид и название укрепленного замка и, наконец, послужила убежищем для последнего западного императора. Лет через двадцать после этого великого переворота она была превращена в церковь и монастырь, и там были сложены смертные останки Св. Северина. Среди полуразрушившихся трофеев, напоминавших победы над кимврами и армянами, они покоились там до начала десятого столетия, когда укрепления были срыты неапольским населением из опасения, чтобы они не послужили убежищем для сарацинов.

Одоакр был первый варвар, царствовавший в Италии над народом, перед которым когда-то преклонялся весь человеческий род. Унижение, до которого дошли римляне, до сих пор возбуждает в нас почтительное сострадание, и мы были бы готовы сочувствовать скорби и негодованию их выродившихся потомков, если бы в душе этих последних действительно возникали такие чувства. Но пережитые Италией общественные бедствия заглушили гордое сознание свободы и величия. В века римской доблести провинции подчинялись оружию республики, а граждане ее законам до той поры, когда эти законы были ниспровергнуты внутренними раздорами, а город и провинция сделались раболепной собственностью тирана. Конституционные формы, смягчавшие или прикрывавшие их гнусное рабство, были уничтожены временем и насилием; италийцы сетовали то на присутствие, то на отсутствие монархов, которых они или ненавидели, или презирали, и в течение пяти столетий пережили все бедствия, порождаемые своеволием армии, прихотями деспотизма и тщательно выработанной системой угнетения. В тот же самый период времени варвары вышли из своей неизвестности и из своего ничтожества; германские и скифские воины были допущены внутрь римских провинций сначала как слуги, потом как союзники и, наконец, как повелители римлян, которых они то оскорбляли, то охраняли. Ненависть народа сдерживалась страхом; он уважал за мужество и за блестящие подвиги воинственных вождей, на которых возлагались высшие должности империи, и судьба Рима долго зависела от меча этих страшных пришельцев. Грозный Рицимер, попиравший своими ногами остатки прежнего величия, пользовался властью короля, не присваивая себе соответствующего титула, и терпеливые римляне были постепенно подготовлены к признанию королевской власти Одоакра и его варварских преемников.

Король Италии не был недостоин того высокого положения, до которого его возвысили мужество и счастье; грубость его манер сгладилась от привычки к общественной жизни, и, несмотря на то, что он был завоевателем и варваром, он относился с уважением к учреждениям своих подданных и даже к их предрассудкам. После семилетнего перерыва Одоакр восстановил должность западного консула. Из скромности или из гордости он отклонил от себя почетное звание, от которого еще не отказывались восточные императоры; но курульные кресла были заняты одним вслед за другим одиннадцатью самыми знатными сенаторами, а этот список имен украшен почтенным именем Василия, снискавшего своими добродетелями дружбу и признательные похвалы своего клиента Сидония. Изданные императорами законы строго исполнялись, а гражданское управление было вверено преторианскому префекту и подчиненным ему чиновникам. Одоакр возложил на римских должностных лиц ненавистную и притеснительную обязанность собирать государственные доходы, но он удерживал за собой право облегчать по своему усмотрению тяжесть налогов и приобретать этим путем популярность. Подобно всем другим варварам, он был воспитан в арианской ереси, но он относился с уважением к лицам монашеского и епископского звания, а молчание католиков свидетельствует о религиозной терпимости, которой они пользовались под его управлением. Его префект Василий вмешивался в избрание римского первосвященника только для того, чтобы охранять внутреннее спокойствие столицы, а декрет, запрещавший духовенству отчуждать свои земли, имел в виду пользу народа, благочестие которого было бы обложено сборами на покрытие церковных расходов. Италию охраняло оружие ее завоевателя, а так долго издевавшиеся над малодушными потомками Феодосия галльские и германские варвары не осмеливались переступить ее границ. Одоакр пересек Адриатическое море для того, чтобы наказать убийц императора Непота и приобрести приморскую провинцию Далмацию. Он перешел через Альпы для того, чтобы вырвать остальную часть Норика из рук короля ругиев Фавы, или Фелефея, жившего по ту сторону Дуная. Этот король был разбит в сражении и отведен в плен; Одоакр переселил в Италию многочисленную колонию из пленников и вольных людей, и Рим после длинного ряда поражений и унижений мог присваивать себе триумф своего варварского повелителя.