История телохранителя - [99]
Куроки отвесил Киё звонкую пощечину. Девушка, которая до этого лишь молча вырывалась, начала кричать. На ее крики стали собираться люди. Уже человек десять или больше вовсю глазели на необычную сцену. «Давай, Куроки! Проучи ее!» — крикнул кто-то, вызвав дружный гогот собравшихся мужчин.
Нанятые ронины, для которых пребывание в усадьбе было невыносимо скучным, от души радовались неожиданному развлечению. Самураи из клана Киры еще не подоспели. Куроки посмеивался, обнажая белые зубы, и крепко удерживал девушку.
Прижатая к груди насильника, Киё пыталась высвободить руки и убежать, что только подогревало возбужденное настроение толпы. В этот момент к месту стычки подбежал самурай. Это был молодой красавец Яситиро Синкай.
Расталкивая собравшихся, Синкай начал пробираться вперед. В это время, Матахатиро, который, стоя возле своего дома, наблюдал за развитием событий, посмотрел на Хосою и подмигнул ему.
Бледный от гнева Синкай уже готовился сразиться с Куроки, который продолжал удерживать девушку подле себя, но внезапно между ними возникла огромная фигура Хосои.
— Так это и есть тот грязный развратник из первого барака? — спросил Хосоя.
— Он самый, — с невозмутимым лицом подтвердил Матахатиро.
— Ты что же думаешь, тебе так просто позволят с наглой рожей приставать к честным девушкам, а?
— Позор, сущий позор! — воскликнул Матахатиро. Толпа вокруг них замерла. Куроки отпустил служанку и медленно отошел назад. На его осунувшемся лице появилась усмешка.
— Вы что, на драку меня подбить решили?
— На драку? Что за чушь, — Хосоя удивленно вытаращил глаза. — Мы просто хотим предостеречь тебя от совершения недостойных самурая поступков.
— Да-да, просто с почтением предостеречь, — эхом повторил Матахатиро.
Куроки аж позеленел от злости. Отскочив назад еще на пару кэнов, он схватился за рукоятку меча.
— Ты погляди, знает, что нельзя, а все равно на рожон лезет, — спокойно произнес Хосоя. — Как мечом-то махать будешь в таком состоянии?
— Поединки на мечах запрещены! Сейчас же успокойтесь, вы оба! — крикнул Синкай, выходя вперед, но Матахатиро легким толчком в грудь остановил его.
— Хосоя, он прав, — сказал Матахатиро. — Не надо вынимать меч. К чему пачкать кровью землю этой высокочтимой усадьбы. Неужели здесь не найдется пары деревянных палок?
Кто-то из ронинов сбегал в дом и принес два деревянных меча.
— Может, лучше я? — шепнул Матахатиро.
— Не надо, — ответил Хосоя. Небрежно помахивая деревянным мечом, он вышел вперед. Зрители расступились, оставляя пространство для поединка.
Стоя в стороне от Хосои, Матахатиро наблюдал, как противники принимают боевую изготовку. Похоже, что Куроки не был таким уж плохим фехтовальщиком. Он безупречно держал меч в нижней позиции и, казалось, был абсолютно уверен в своих силах. Хосоя спокойно поднял меч вверх. Матахатиро знал, что этот неповоротливый с виду увалень в бою демонстрирует необычайное проворство.
Только Матахатиро успел подумать, что противники выглядят совершенно равными, как Куроки взмахнул мечом и в ту же секунду, изогнувшись, словно хлыст, кинулся вперед. Его меч, нацеленный прямо в грудь Хосои, превратившись в тонкую черную полоску, летел вверх так стремительно, что отбить его Хосоя уже не успевал. Поэтому он просто выставил свой меч прямо перед собой и принял на него первый удар. За ним последовал второй, потом третий — с каждым взмахом меча Куроки укреплял свое преимущество.
Но вдруг, перед очередным ударом Хосоя ловко отскочил в сторону и, получив пространство для замаха, со скоростью падающей звезды опустил свой меч на плечо Куроки. Это был один из тех ударов, которые, попадая в цель, дробят кость на мелкие кусочки. Подняв меч, Куроки попытался отразить удар, но ему не хватило доли секунды.
Оружие Куроки переломилось пополам, и деревянный меч Хосои врезался противнику прямо в плечо. Притихшая толпа мгновенно зашумела.
— На этот раз достаточно, — сказал Хосоя и обернулся, передавая свой меч Матахатиро. После этого он поднял локоть и рукавом вытер со лба пот. И в этот момент за его спиной, подобно вихрю, взметнулась большая черная тень.
Еще толком не сообразив, что происходит, Матахатиро сделал шаг вперед и взмахнул деревянным мечом. Взвыв от невыносимой боли, Куроки схватился за предплечье и закружился на месте. Рядом с ним упал на землю настоящий стальной меч.
Матахатиро и Хосоя были вызваны в главное здание усадьбы и препровождены в ту же комнату, в которой их принимали в первый день службы. В комнате находились управляющий Тории и Итигаку Симидзу.
— Куроки уже изгнан из усадьбы. В нашем клане приставание к служанкам рассматривается как недопустимое деяние. — Благородное лицо Тории пылало гневом. — Однако на ваше поведение, господа, мы тоже не можем смотреть сквозь пальцы. Синкай усердно выступает в вашу защиту, но, как бы там ни было, мы считаем, что вы спровоцировали ссору. Причем спровоцировали намеренно.
— Нижайше приносим свои извинения, — сказал Хосоя, сгибая в поклоне свое грузное тело. Матахатиро последовал его примеру.
— Любые стычки на территории усадьбы строжайше запрещены, — продолжил Тории. — И если мы не примем соответствующие меры, ваш поступок послужит дурным примером для остальных ронинов. Посему с сегодняшнего дня вы уволены.
Сборник «Тигриное Око» — это двенадцать «исторических драм», написанных современными писателями о прошлом Японии, об эпохах, ушедших безвозвратно, но до сих пор хранящих обаяние тайны. Читатель найдет здесь немало историй о благородных самураях, об их кодексе чести и воинских умениях, о секретных приемах мастеров фехтования Кэндо, передававшихся из поколения в поколение. Эзотерическая техника одного из них и послужила названием заглавного рассказа сборника. В книге есть и другие истории — например, о слепом певце-сказителе, поющем баллады о падении дома Тайра, или о самурае-филантропе и его несбывшейся любви, или о голове казненного сановника.
Сборник «Тигриное Око» — это двенадцать «исторических драм», написанных современными писателями о прошлом Японии, об эпохах, ушедших безвозвратно, но до сих пор хранящих обаяние тайны. Читатель найдет здесь немало историй о благородных самураях, об их кодексе чести и воинских умениях, о секретных приемах мастеров фехтования Кэндо, передававшихся из поколения в поколение. Эзотерическая техника одного из них и послужила названием заглавного рассказа сборника. В книге есть и другие истории — например, о слепом певце-сказителе, поющем баллады о падении дома Тайра, или о самурае-филантропе и его несбывшейся любви, или о голове казненного сановника.
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.