История США от глубокой древности до 1918 года - [326]

«Ром» и «революции» были уместны, но в поисках третьего «р» Берчарда подвело его протестантское рвение. Ирландцы славились как истовые католики, и когда отчет об этой речи был радостно разнесен демократами Нью-Йорка, достаточно много ирландских избирателей перешло от республиканцев к демократам и удержало 4 ноября штат Нью-Йорк для Кливленда 1047 голосами. (Еще одним фактором, вероятно, было то, что президент Артур, не любивший Блейна и раздраженный тем, как с ним обошлась партия, не участвовал в кампании. Он мог бы привлечь немало голосов избирателей, если бы пожелал.)

Голосование на выборах 1884 года оказалось противоположным тому, что случилось в 1880-м. На сей раз победили демократы с крохотной разницей по числу голосов: 4 880 000 против 4 850 000. Успех демократов не был чистым из-за 175 000 голосов за Батлера и еще 150 000 за кандидата сторонников «сухого закона». А вот по голосованию на коллегии выборщиков оказалось 219 за Кливленда и 182 за Блейна, и разрыв обеспечил Нью-Йорк.

Президент-демократ

Начиная с выборов Линкольна в 1860-м республиканцы выиграли шесть президентских гонок подряд. Тем не менее они проиграли седьмую, и теперь Кливленд въезжал в Белый дом как первый избранный президент-демократ за двадцать восемь лет, первый демократ со времен Гражданской войны.

Он принял инаугурацию в качестве двадцать седьмого президента Соединенных Штатов 4 марта 1885 года. С ним вместе начал работу сорок девятый конгресс, в котором, несмотря на победу демократа, республиканцы усилили свои позиции в обеих палатах. Хотя в Палате представителей по-прежнему доминировала Демократическая партия — 183 к 140, республиканцы завладели Сенатом — 43 к 34.

Новый вице-президент Хендрикс, однако, пережил инаугурацию ненадолго. Он умер 25 ноября 1885 года.

Кливленд был вторым холостяком, избранным в Белый дом, — первым оказался Джеймс Бьюкенен в 1856-м. Однако в отличие от Бьюкенена Кливленд холостяком не остался.

Еще в 1875 году юридический партнер Кливленда Оскар Фолсом погиб в инциденте с экипажем, и у него осталась одиннадцатилетняя дочь Франсис. Кливленд опекал ее, а когда он стал президентом, она училась в колледже — высокая, симпатичная, весом примерно вполовину от своего «защитника». К тому моменту Кливленд чувствовал, что он для нее уже не только «защитник», и, несмотря на разницу в возрасте (ему было сорок восемь, ей — двадцать один), они поженились 2 июня 1886-го.

Кливленд не был первым президентом в должности, который женился. В 1844 году президент Джон Тайлер после смерти своей супруги взял новую жену, причем возрастное неравенство оказалось еще больше (пятьдесят четыре против двадцати четырех). Впрочем, Тайлер женился в Нью-Йорке, а свадьба Кливленда прошла прямо в Белом доме, и в Вашингтоне звонил каждый церковный колокол.

Франсис Кливленд показала себя обворожительной и популярной первой леди, которая принесла своему мужу-президенту пять законных детей. Ходили прилежно распространяемые слухи, будто президент бьет собственную жену, но очень велики шансы, что это была только попытка раздуть грязный скандал.

В должности президента непреклонная честность Кливленда привела к тому, что он старался держать расходы на низком уровне и не позволял правительству вмешиваться в частные инициативы. Но дальше этого его страсть к реформам не продвинулась. Сочувствия к состоянию голодных и обездоленных не было вовсе.

Например, в Техасе случилась засуха, и конгресс принял закон, разрешающий потратить посевного материала на 10 000 долларов для распространения среди фермеров, пострадавших от засухи. Кливленд наложил на него вето по той причине, что это развило бы у людей дурные привычки и что они теперь стали бы ждать, будто правительство станет помогать им в любой беде, из-за чего их чувство уверенности в собственных силах ослабнет. (Может, это и так, но подобный тип жестокосердных банальностей воспринимался бы с большей уместностью из уст того, кто сам недавно страдал от голода и кто не был тучен, неизменно сохраняя свой вес во время пребывания в Белом доме.)

Более того, богатым и властным нередко играли на руку действия правительства, и никого никогда не волновало то, что их уверенность в собственных силах страдает. В частности, железные дороги ценились высоко. Они были предельно важны для страны еще с того времени, когда других способов доставки продовольствия не существовало. И это давало им почти безграничную возможность назначать такие тарифы, какие им захочется, предпочитать одну группу другой, если так казалось выгоднее. Они завладели огромным количеством общественной земли с попустительства терпимого правительства и буквально хотели от всего населения выкуп. Отдельные штаты тоже не могли ничего сделать, потому что важные дороги по природе своей считались «надштатными» и оттого им не подчинялись.

Обычная мудрость времени сводилась к тому, что федеральное правительство — просто арбитр и не должно принимать одну сторону или другую. Но такая нейтральность в любом споре между сильными и слабыми означала единение с сильными.

Поднимающаяся волна общественного недовольства фермеров Юга и Запада касательно дискриминационных расценок железных дорог начала давать о себе знать. И даже были близко связанные компании на Севере и на Востоке, которые присоединились к протестам. Требовалось что-то сделать, и правительство не могло остаться безучастным.