История средневековой философии - [72]

По мнению Луллия, философия и науки предполагают определенные основные категории или понятия и логически зависят от них. Абсолютные предикаты (такие, как благость) обозначают атрибуты, которые в совокупности составляют природу Бога и в ограниченных формах присутствуют в творениях. Относительные же предикаты обозначают основные типы отношений, существующих между творениями (такие, как различие и равенство). Существуют также, например, определенные основные вопросы. Первый шаг логики Луллия состоял, следовательно, в установлении основных понятий, составляющих своего рода алфавит мышления. Это "комбинаторное искусство" (ors combinatoria) может использоваться, далее, для построения фундаментальных принципов всех наук и тем самым свидетельствует об их единстве. Чтобы облегчить создание таких комбинаций, Луллий предлагает использовать символы[317]. Он описывает механические приспособления с концентрическими и вращающимися кругами или дисками, которые позволили бы уяснить различные возможные комбинации основных понятий.

Высказывалось предположение, что эти мысли Луллия свидетельствуют о влиянии иудейских каббалистических сочинений. В любом случае его цели были, по-видимому, большей частью апологетическими. Он верил, что его комбинаторное искусство должно послужить диалогу с мусульманами и другими нехристианами. Оно должно было показать, например, что все науки едины и зависят от предикатов, которыми обозначаются божественные атрибуты. Другими словаСв. Бошвентура 2.00 ми, его цель, видимо, носила прежде всего разъяснительный и дидактический характер, даже если он иногда и подразумевал, что комбинаторное искусство может быть использовано для открытия новых истин. Говоря о Луллии, мы должны помнить о его стремлении обратить мусульманский мир в христианство.

Однако если отвлечься от связей между мыслью Луллия и тогдашней исторической ситуацией, то мы едва ли сможем удержаться от удивления, вызываемого сходством его логических спекуляций с учениями Лейбница об алфавите человеческого мышления, о математическом символизме, предоставляющем соответствующий язык (characteristica universalis), и о комбинаторном искусстве. Лейбниц и впрямь испытал некоторое влияние Луллия. Далее, хотя Лейбниц не был, подобно Луллию, поглощен идеей обращения мусульман, он (во всяком случае, какое-то время) помышлял о возможности использования своих логических схем для воссоединения христианских конфессий. В общем, и у Луллия (в XIII в.), и у Лейбница (в XVII в.) мы можем найти идеал всеобщей гармонии.

Альберт Великий и Фома Аквинский

Первые профессора теологии в Париже, принадлежавшие к доминиканскому ордену, были консервативны в своих воззрениях и сдержанны в своих подходах к Аристотелю, хотя, конечно, они изучали его сочинения и ссылались на него. Гораздо более доброжелательный подход был характерен для св. Альберта Великого, который благодаря своим энциклопедическим интересам и образованности стал известен как "всеобъемлющий доктор" (Doctor umversaus).

Альберт родился в Лауингене, в Швабии. Обычно датой его рождения считают 1206 или 1207 г., хотя некоторые исследователи высказывались в пользу более ранней даты. Какое-то время он учился в Болонье и Падуе, а потом вступил в доминиканский орден (1223). По завершении послушничества и последующей учебы в Кельне Альберт, видимо, преподавал в Германии, а в 1240 г. прибыл в Париж, чтобы изучать теологию[318]. В 1242 г. он стал бакалавром и по крайней мере в 1245-1248 гг. преподавал теологию. В 1248 г. руководство ордена послало его в Кельн, где он должен был организовать доминиканскую школу и где одним из его учеников был Фома Аквинский.

В 1254-1257 гг. Альберт возглавлял доминиканскую епархию в Германии, в 1260-1262 гг. был епископом Регенсбурга. В последующие годы и до самой смерти (1280) он жил главным образом в Кельне, время от времени посещая Рим и другие места.

Во время своего первого пребывания в Париже Альберт написал несколько сочинений подряд, в частности, Summa de creatuns, комментарий к "Сентенциям" Петра Ломбардского и, кроме того, комментарии к Библии. Его парафразы многих работ Аристотеля были опубликованы, видимо, после его временного пребывания в Париже[319].

Были опубликованы также его комментарии к Боэцию, к сочинениям Псевдо-Дионисия и к Liber de causis. О дате создания небольшой работы "О единстве разума против Аверроэса" идут споры, однако она не могла быть написана ранее 1256 г. Руководство по теологии, Summa Theologia[320], относится к последнему десятилетию жизни Альберта.

Комментируя сочинения Псевдо-Дионисия, Альберт дал часто цитируемую характеристику невежд, которые нападают на философию всеми возможными способами, "как грубые животные, поносящие то, чего не знают"[321]. Обратившись к философским исследованиям, Альберт пытался показать, что философия и науки сами по себе не враждебны христианской вере и не представляют для нее опасности; в своих парафразах Аристотеля он пытался разъяснить философию и научные взгляды Аристотеля, часто сопровождая изложение личными мнениями и дополнительными сведениями. Нередко говорили, что в собственном философском творчестве Альберт отнюдь не был последовательным аристотеликом, но соединял теории Аристотеля с идеями, заимствованными из платонизма, неоплатонизма и мусульманской философии. То, что он развивал теории, в сущности, неоплатонического происхождения, совершенно верно. Так, он, во всяком случае, употреблял термины теории эманации, хотя его разъяснение этой теории было созвучно христианской теологии творения. Далее, принимая аристотелевскую теорию души как формы тела, он все же пытался примирить ее с платоновско-августиновским представлением о душе как духовной субстанции, для чего провел различение между сущностью души и ее функцией жизнетворящей формы. Необходимо помнить, однако, что Альберт рассматривал Аристотеля как автора Liber de causis и в какой-то мере смотрел на этого греческого философа глазами комментаторов - таких, как Авиценна. В любом случае не вызывает сомнения тот факт, что Альберт пытался разъяснить ценность философии и наук, т. е. языческой образованности, своим современникам, зачастую относившимся к такой образованности подозрительно или даже враждебно. Настоящий философ, по его мнению, должен учиться и у Платона, и у Аристотеля. Однако именно последнего Альберт, несомненно, признавал главным учителем языческой или светской науки. И хотя он, конечно, не считал Аристотеля непогрешимым и отмечал, что если в вопросах веры и морали философ и Августин противоречат друг другу, то следует прислушиваться скорее к последнему[