История Спарты (период архаики и классики) - [69]
Здесь, в Колонах, Павсаний продолжил свою интригу с Артабазом (Thuc. I, 131, 1). Как долго эти сношения продолжались, неизвестно, но, скорее всего, несколько месяцев[008_157]. Наконец разразился скандал и эфоры были вынуждены во второй раз отозвать Павсания в Спарту. Павсаний подчинился. Он не боялся ответственности за свои действия в Азии, рассчитывая на поддержку друзей и единомышленников в самой Спарте. Фукидид утверждает, что Павсаний собирался "уладить дело подкупом" (I, 131, 2)[008_158]. На этом, очевидно, и зиждилась его уверенность в своей безнаказанности. Возможно, ему и на сей раз удалось бы выйти сухим из воды, но он погубил себя связью с илотами, которым, как рассказывает Фукидид, "обещал свободу и права гражданства" (I, 132). Это было самое тяжкое преступление против спартанской конституции, и Павсанию оно стоило жизни[008_159].
Павсаний, этот предтеча Лисандра, первым из греков сделал ставку на союз с Персией, поискам которого он посвятил последние годы своей жизни. Интересы его собственной карьеры, интересы той "партии", которая стояла за ним, были непосредственно связаны с созданием спартано-персидской коалиции. Но время для нее пока не пришло. Спарта времен Павсания еще не находилась у той роковой черты, чтобы оплачивать финансовую помощь Персии фактическим признанием своей полувассальной от нее зависимости. Но уже в конце V в. спартанские военачальники станут обивать пороги дворцов персидских сатрапов и самого Великого царя, униженно прося денег на содержание армии и флота.
Что касается персидского царя, то для него опыт с Павсанием не прошел даром. С этого времени персидский двор начинает пристально следить за событиями, развертывающимися в Греции, и использовать все возрастающую вражду между Афинами и Спартой для укрепления собственных позиций в Малой Азии. Персидский двор, гостеприимно принимая многочисленных греческих изгнанников, мог получать через них достоверную информацию о политическом состоянии ведущих греческих государств.
К числу самых знатных изгнанников, нашедших себе приют в Персии, относятся Гиппий (Her. V, 96; Thuc. VI, 59), Демарат (Her. VI, 67, 70) и Фемистокл (Thuc. I, 137-138). К грекам, которые поддерживали тесную связь с Персией, можно отнести также тиранов городов западных сатрапий. Большую группу составляли предводители наемных отрядов и послы от различных греческих городов. Последние иногда на долгие годы задерживались в Персии. Многочисленной была и греческая диаспора при дворе Великого царя и его сатрапов: эллины служили в качестве переводчиков, врачей, строителей, архитекторов, прорицателей, поваров и т. д. Греки были уже в свите первых персидских царей, Кира Старшего и Дария I (Her. I, 153; III, 38; 129-138). Поездки на Восток воспринимались эллинами как способ поправить свое материальное положение. Так, комедиограф Платон в комедии "Послы" предлагал своим согражданам вместо того, чтобы каждый год выбирать девять архонтов, посылать в Сузы в качестве послов девять беднейших афинян для того, чтобы они вернулись оттуда богатыми господами[008_160]. Таким образом, уже в V в. греки, скорее всего, имели больше сведений об Ахеменидской империи, чем о соседнем Крите[008_161].
После 459 г. основным направлением политики персов в Греции становится поддержка ими любых партий и движений антиафинского толка (Thuc. I, 115). Подобные настроения в Персии во многом были спровоцированы афинской стороной. В 459 г. афиняне вмешались во внутренние дела Персии, послав на помощь восставшему Египту флот из 200 кораблей (об этих событиях см.: Her. III, 12; 15; VII, 7; Thuc. I, 104; 109-110; Diod. XI, 71; 74-75; 77; XII, 3). Оказавшись в весьма затруднительном положении, Артаксеркс попытался использовать антагонизм Афин и Спарты с тем, чтобы побудить последнюю открыть "второй фронт". По рассказу Фукидида (I, 109-110), в 458 г. царь послал в Спарту посольство во главе с Мегабазом, имея целью склонить спартанцев к вторжению в Аттику. По расчетам персидской стороны, интервенция Спарты в Аттику неминуемо побудила бы Афины отозвать свой флот из Египта. Мегабаз, хотя и широко использовал технику денежных подарков, никаких конкретных результатов, однако, не достиг. По словам Фукидида, "деньги были растрачены напрасно, и Мегабазу с остатком денег пришлось возвратиться в Азию" (I, 109, 3). Диодор дает ту же версию, что и Фукидид, но отрицает факт подкупа (XI, 74, 6).
Очевидно, прав Фукидид, утверждающий, что, по крайней мере, часть персидских денег осела в Спарте, но была потрачена, как мы сейчас сказали бы, не целевым образом. Именно в эти годы Спарта пребывала в состоянии глубокого внутреннего кризиса. Она в течение десяти лет, начиная с 464 г., не могла справиться с восстанием илотов, которое началось в год великого землетрясения (Thuc. I, 101-103; Diod. XI, 63-64). Таким образом, деньги, полученные от персов (если они хотя бы частично попали в государственную казну, а не в карманы коррумпированных магистратов), были использованы для устранения последствий природных и социальных катаклизмов.
