История рыцарей Мальты. Тысяча лет завоеваний и потерь старейшего в мире религиозного ордена - [30]

Башня Святого Николая была прочной, но и она в конце концов начала разрушаться под обстрелом. Д’Обюссон, понимая, как важно сохранить ее, немедленно начал восстановление ее руин в еще более сильную крепость. Великий магистр не мог не видеть, что, если башня окажется у врага, гавани удержать не удастся. Кроме того, турки смогут организовать атаку вдоль мола и штурмовать двое городских ворот со стороны суши. Следующие дни и ночи напролет рабы, солдаты и горожане трудились не покладая рук, чтобы восстановить крепость и одновременно превратить весь мол в окруженный стеной бастион, обращенный к туркам через воды Мандраккьо.

28 мая великий магистр отправил срочное сообщение всем членам ордена в Европе. Он требовал помощи и гневно указывал на то, что многие братья остались глухими к его предыдущим просьбам и требованиям. Ситуация, утверждал он, стала критической, и ни один член ордена, не сделавший все, что в его силах, для защиты своего островного дома, не может иметь никаких оправданий. «Что может считаться более священным, чем защита веры? – вопрошал он. – Что может принести больше счастья, чем сражение за Христа?» Но, увы, в те дни плохой связи и, мягко говоря, небольших возможностей для путешествий Родос был слишком далеко, чтобы большое количество членов ордена могло прибыть туда в срочном порядке. Даже если бы они собрались вместе и наняли корабль, к тому времени, как это удастся сделать и прибыть на остров, все уже будет кончено тем или иным образом. Кроме того, существовала вероятность, что, если остров действительно плотно осажден крупным флотом, помощь не сумеет пробиться. Удивительно, но спустя всего несколько дней спешивший на помощь корабль сумел пробиться сквозь блокаду и вошел в торговый порт. Это была сицилийская каррака, груженная зерном и доставившая подкрепление, что было очень полезно для поддержания морального духа защитников острова.

В тот самый день, когда д’Обюссон написал письмо братьям, со стороны турок прибыл очень странный перебежчик и попросил впустить его в город. Оказалось, что это не кто иной, как мастер Георг, знаменитый германский эксперт-артиллерист, считавшийся главным специалистом по конструкции пушек и ведению обстрелов. Как и многие, служившие в армии турок, он был христианином. Он сказал д’Обюссону, что не смог остаться равнодушным к судьбе своих собратьев по религии и пожелал присоединиться к ним. Д’Обюссон радушно встретил его и принял предложение, но одновременно отрядил шесть рыцарей для его охраны, велел им не спускать с него глаз и докладывать обо всем, что он делал и говорил. Д’Обюссон был умным и осторожным человеком, и дезертирство столь крупной фигуры показалось ему подозрительным. Тем временем обстрел башни Святого Николая продолжался, и было очевидно, что вскоре турки пойдут на штурм.

Удар был нанесен ранним июньским утром, когда с берега заметили специально переоборудованные турецкие триремы, обошедшие Акра-Милос с базы в Тианде и направляющиеся через море к крепости. На триремах не было мачт, рангоута и такелажа. Зато они были оборудованы специальными боевыми платформами в носовой части кораблей. Там были сипахи – профессионалы, уступавшие разве что янычарам. Они двигались к цели под звуки труб и цимбал, грохот барабанов и громкие крики, с которыми турки всегда идут в бой. Рыцари и другие воины ждали их. Пока с приближающихся кораблей велся огонь по форту, все орудия, которые удалось собрать, открыли огонь по противнику – из самого форта и с французского поста, по той части городской стены, которая выходила на мол. Атакующие были храбры. Они бросались с платформ в море и выплывали на берег. Однако они совершили непростительную ошибку, начав высадку перед укрепленной позицией противника под огнем. Если турецкие командиры переоценили ущерб от обстрела и рассчитывали, что оборонительные сооружения практически прекратили свое существование, они жестоко ошиблись. Уже когда первая волна сипахов попыталась выйти на сушу, их встретил яростный огонь из арбалетов, длинных луков и аркебуз, а для тех, кто сумел добраться до частокола, построенного вокруг форта, был приготовлен сюрприз – греческий огонь. У частокола стоял ряд воинов в доспехах – стена из стали, – которые размахивали над головой огромными двуручными мечами, которыми можно одним ударом разрубить человека надвое. Многие сипахи утонули, а добравшиеся до берега были убиты. В сущности, атака была обречена с самого начала. Уцелевшие воины возвращались в воду, чтобы доплыть до своих кораблей. Но и здесь не было безопасно. По ним вели огонь орудия форта. Один корабль взорвался, большинство других получили такие сильные повреждения, что плотники были надолго обеспечены работой.

К середине июня обстрел приобрел такую силу (по расчетам д’Обюссона, выпускалось по 1000 ядер в день), что некоторые районы города были на грани краха. Самая тяжелая ситуация сложилась к югу от торгового порта. Стена, окружавшая еврейский квартал города, который защищали ланги Оверни и Италии, была почти разрушена. И все время турки продвигали вперед свои траншеи, делая это каждую ночь. Они старались приблизиться к контрэскарпу огромного рва, окружающего город. Ночью 18 июня был устроен второй штурм башни Святого Николая. На этот раз в нем участвовала элита турецких войск – страшные янычары. Турки соорудили плавучий понтон, на который погрузились янычары. Этот понтон под покровом темноты отбуксировали к башне. Попытка была храброй и лучше продуманной, чем предыдущая дневная операция, но все же турки не застали защитников врасплох. Все орудия, которые собрали в форте, открыли огонь по переполненному понтону, галерам и сопровождавшим его кораблям. Ночь больше не была темной. Пожары, вызванные жидким огнем, осветили сцену, напоминавшую ад. В воде плавали тела сотен янычар – наглядное свидетельство огневой мощи гарнизона и города. К рассвету все было кончено. Форт, важнейшее оборонительное сооружение защитников Родоса, снова устоял против сил ислама.