История русской словесности. Часть 3. Выпуск 1 - [9]
Такимъ образомъ, уже въ этотъ первый періодъ опредѣлилось въ Пушкинѣ стремленіе къ независимости чувствъ и мысли, — «чернью», въ его глазахъ, была всякая среда, которая дерзала накладывать свое «veto» на свободное пользованіе всѣми благами свободной жизни.
"Русланъ и Людмила".
Преобладающими настроеніями лицейскаго періода проникнуто первое крупное произведеніе Пушкина: "Русланъ и Людмила" (начато въ 1817 году, окончено въ 1819 году).
Литературная исторія поэмы. «Народничество» въ поэзіи XVIII в.
По типу своему, это произведеніе принадлежитъ къ тѣмъ поэмамъ и романамъ конца XVIII-го и начала ХІХ-го вѣка, въ которыхъ ясно сказалось тяготѣніе къ творчеству въ «народническомъ» духѣ. Для полнаго осуществленія его — нужно было только понять народъ. Эго сдѣлалъ Пушкинъ, но гораздо позднѣе, въ періодъ жизни въ селѣ Михайловскомъ. Теперь-же онъ стоялъ такъ же далеко отъ пониманія народа, как Чулковъ, Поповъ, Карамзинъ и др. (см. II ч. моей "Исторіи русской словесности" стр. 293–298). Поэтому всѣ эти первыя "народническія произведенія" отразили на себѣ вліянія псевдоклассицизма и сентиментализма, — въ такой же мѣрѣ зависѣли они и отъ волшебно-рыцарскихъ романовъ; истинная-же «народность» русская очень слабо выразилась въ этихъ произведеніяхъ. Тѣмъ не менѣе въ тяготѣніи къ народному, въ интересѣ къ родному творчеству — великій смыслъ «народническаго» направленія. "Русланъ и Людмила" сложился цѣликомъ подъ вліяніемъ творчества этихъ писателей.
Такимъ образомъ, Пушкинъ былъ неправъ, называя содержаніе своей поэмы "дѣлами давно минувшихъ дней", "преданьями старины глубокой". Такъ опредѣляя свое произведеніе, онъ стоялъ на той обычной точкѣ зрѣнія, которая не только въ народныхъ былинахъ, но и въ романахъ Чулкова видѣла поэтическія воспомиванія о дѣйствительныхъ фактахъ русскаго прошлаго.
Мы видѣли уже, что волшебно-рыцарскіе романы Чулкова и Попова и др. тѣсно примыкаютъ къ поэмамъ Аріосто, Боярдо, къ романамъ-пародіямъ Виланда ("Оберонъ") и пр., съ тѣмъ только отличіемъ, что въ русскія подражанія вставлены имена русскихъ богатырей, — имена, взятыя изъ былинъ, a иногда и вымышленныя.
Построеніе волшебно-рыцарскихъ романовъ, иностранныхъ и русскихъ.
Какъ всѣ волшебно-рыцарскіе романы и поэмы ("Амадисы", «Пальмерины», "Влюбленный Роландъ", "Неистовый Роландъ"), такъ и романы Чулкова и Попова построены на шаблонныхъ схемахъ: рыцари разыскиваютъ красавицъ, потащенныхъ чародѣемъ, или какимъ-нибудь насильникомъ. Для освобожденія красавицы нужно преодолѣть рядъ трудностей, испытаній, надо вооружиться особыми «талисманами», "волшебными мечами", «копьями» и пр. Подвигъ, конечно, удается — чародѣй оказывается побѣжденнымъ, и благодарная красавица награждаетъ своею любовью избавителя-рыцаря. Здѣсь и добрые чародѣи, помогающіе герою совѣтомъ, или дѣломъ, здѣсь и волшебные замки, съ очарованными красавицами, и соблазны, и ужасы…
Построеніе поэмы Пушкина. Пародіи на волш. — рыц. романы. Поэма Пушкина — пародія. Достоинство поэмы.
Совершенно такъ же построена поэма Пушкина, — сравнительно съ романами Чулкова и Попова, въ ней нѣтъ ни одного новаго мотива, нозато она граціозна, удивительно свѣжа, вся пропитана тонкимъ остроуміемъ, блещетъ яркостью красокъ и легкой примѣсью изящнаго эпикуреизма, который такъ характеренъ для многихъ пушкинскихъ произведеній лицейскаго періода. Рыцарскіе авантюрные мотивы, которые y многихъ писателей разрабатывались серьезно, въ поэмѣ Пушкина разработаны шутливо: скептицизмъ ХVIII-го вѣка, вліянія Вольтера, Виланда, Гамильтона, Ла-Фонтена внесли въ юношескую поэму Пушкина эту своеобразную окраску, сближающую поэму Пушкина съ "пародіями" на рыцарскіе романы. Такимъ образомъ, это ироническое отношеніе автора къ содержанію своего произведенія и, въ то же время, полное неумѣніе разобраться, что въ сказочныхъ мотивахъ народнаго происхожденія, что книжнаго, — помѣшали первому произведенію Пушкина сдѣлаться «народнымъ». Къ достоинствамъ поэмы надо отнести прекрасную форму этого произведенія, легкій, игривый стиль, бодрое, задорное настроеніе, которое пронизываетъ всю поэму, ярко и полно отразившую на себѣ идеалы и настроенія лицейскаго періода.
Отношеніе русскаго общества къ поэмѣ.
Поэма была принята русской публикой восторженно — ясное доказательство того, что она пришлась по плечу русскому обществу, — въ ней видѣли старое, извѣстное, но сказанное на новый ладъ, возведенное въ дѣйствительную красоту.
а) Сочувственные отзывы о ней. b) Отрицательные.
Впрочемъ, критика русская раздѣлилась на два лагеря — одни восхваляли поэму, другіе ее осуждали. Жуковскій, послѣ прочтенія поэмы, подарилъ Пушкину свой портретъ, съ надписью: "побѣдителю-ученику отъ побѣжденнаго учителя". Другой «арзамасецъ» Воейковъ написалъ длинный разборъ поэмы, въ которомъ ее превознесъ, какъ произведеніе, въ «романтическомъ» духѣ написанное; онъ нашелъ въ поэмѣ и нравственную цѣль, которая достигнута поэтомъ, такъ какъ злодѣйство оказалось наказаннымъ, а добродѣтель торжествующей… Но Воейковъ не удержался и отъ упрековъ, — онъ нашелъ, что поэтъ недостаточно цѣломудренъ: "онъ любитъ проговариваться, изъясняться двусмысленно, намекать, употреблять эпитеты: "нагіе", "полунагіе", говоря даже о холмахъ и сабляхъ — напр.: "холмы нагіе", "сабли нагія"; онъ безпрестанно томится какими-то желаніями, сладостными мечтами и пр." Такъ наивно судилъ о поэмѣ Пушкина ея поклонникъ: онъ увидалъ въ ней «романтизмъ», котораго тамъ не было, — «нравоучительность», которая отсутствовала, и безнравственность тамъ, гдѣ была только игра молодой фантазіи. Еще курьезнѣе отзывы о поэмѣ ея противниковъ. Одинъ изъ нихъ хулилъ поэму съ точки зрѣнія псевдоклассицизма; попутно онъ высказывается и о народныхъ сказкахъ; ихъ онъ называетъ "плоскими шутками старины", несмѣшными, и незабавными, а отвратительными по своей грубости. Поэтому и поэма Пушкина показалась ему произведеніемъ вульгарнымъ, недостойнымъ печати. Онъ восклицаетъ: "позвольте спросить: если бы въ Московское Благородное Собраніе какъ-нибудь втерся (предполагаю невозможное возможнымъ) гость съ бородою, въ армякѣ, въ лаптяхъ и закричалъ бы зычнымъ голосомъ: "здорово, ребята!" — неужели бы стали такимъ проказникомъ любоваться!". Такимъ же "неприличіемъ" показался ему литературный дебютъ Пушкина.
Книга издана под псевдонимом В. Новодворский. В ней рассказывается история продажи Россией Аляски в авантюрно-детективном жанре.Первое издание (с комментариями) романов известного отечественного литературоведа В.В.Сиповского (1872–1930), автора многочисленных учебников и хрестоматий, а также исследований по истории русской литературы.Авантюрный роман «Коронка в пиках до валета» — достойный образец беллетристики той эпохи. Он может заинтересовать не только любителя жанра, но и вызвать особый интерес специалистов — он представляет собой своеобразную литературную игру и отражает стремление автора включиться в полемику о целях и задачах филологической науки.
«Мир приключений» (журнал) — российский и советский иллюстрированный журнал (сборник) повестей и рассказов, который выпускал в 1910–1918 и 1922–1930 издатель П. П. Сойкин (первоначально — как приложение к журналу «Природа и люди»). С 1912 по 1926 годы (включительно) в журнале нумеровались не страницы, а столбцы — по два на страницу, даже если фактически на странице всего один столбец. Журнал издавался в годы грандиозной перестройки правил русского языка. Зачастую в книге встречается различное написание одних и тех же слов.
Один из основателей русского символизма, поэт, критик, беллетрист, драматург, мыслитель Дмитрий Сергеевич Мережковский (1865–1941) в полной мере может быть назван и выдающимся читателем. Высокая книжность в значительной степени инспирирует его творчество, а литературность, зависимость от «чужого слова» оказывается важнейшей чертой творческого мышления. Проявляясь в различных формах, она становится очевидной при изучении истории его текстов и их источников.В книге текстология и историко-литературный анализ представлены как взаимосвязанные стороны процесса осмысления поэтики Д.С.
До сих пор творчество С. А. Есенина анализировалось по стандартной схеме: творческая лаборатория писателя, особенности авторской поэтики, поиск прототипов персонажей, первоисточники сюжетов, оригинальная текстология. В данной монографии впервые представлен совершенно новый подход: исследуется сама фигура поэта в ее жизненных и творческих проявлениях. Образ поэта рассматривается как сюжетообразующий фактор, как основоположник и «законодатель» системы персонажей. Выясняется, что Есенин оказался «культовой фигурой» и стал подвержен процессу фольклоризации, а многие его произведения послужили исходным материалом для фольклорных переделок и стилизаций.Впервые предлагается точка зрения: Есенин и его сочинения в свете антропологической теории применительно к литературоведению.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В работе финской исследовательницы Кирсти Эконен рассматривается творчество пяти авторов-женщин символистского периода русской литературы: Зинаиды Гиппиус, Людмилы Вилькиной, Поликсены Соловьевой, Нины Петровской, Лидии Зиновьевой-Аннибал. В центре внимания — осмысление ими роли и места женщины-автора в символистской эстетике, различные пути преодоления господствующего маскулинного эстетического дискурса и способы конструирования собственного авторства.
Проблемными центрами книги, объединяющей работы разных лет, являются вопросы о том, что представляет собой произведение художественной литературы, каковы его природа и значение, какие смыслы открываются в его существовании и какими могут быть адекватные его сути пути научного анализа, интерпретации, понимания. Основой ответов на эти вопросы является разрабатываемая автором теория литературного произведения как художественной целостности.В первой части книги рассматривается становление понятия о произведении как художественной целостности при переходе от традиционалистской к индивидуально-авторской эпохе развития литературы.
Приведено по изданию: Родина № 5, 1989, C.42–44.