История русской революции. Том II, часть 2 - [53]

Предоктябрьские колебания меньше всего могли при этих условиях застигнуть Ленина врасплох. Он заранее оказался вооружен зоркой подозрительностью, подстерегал тревожные симптомы, исходил из худших предположений и считал более целесообразным лишний раз нажать, чем проявить снисходительность.

По несомненному внушению Ленина, московское Областное бюро вынесло в конце сентября жесткую резолюцию против ЦК, обвиняя его в нерешительности, колебаниях, внесении замешательства в ряды партии и требуя «взять ясную и определенную линию на восстание». От имени московского бюро Ломов докладывал 3 октября это решение в ЦК. Протокол отмечает: «Прений по докладу решено не вести». ЦК продолжал еще уклоняться от ответа на вопрос, что делать? Но нажим Ленина через Москву не остался без результата: через два дня ЦК решил покинуть предпарламент. Что этот шаг означал вступление на путь восстания, было ясно врагам и противникам. «Троцкий, уведя свою армию из Предпарламента, – пишет Суханов, – определенно взял курс на насильственный переворот». Доклад в Петроградском Совете о выходе из предпарламента был закончен кличем: «Да здравствует прямая и открытая борьба за революционную власть в стране!» Это было 9 октября.

На следующий день происходило, по требованию Ленина, знаменитое заседание ЦК, где вопрос о восстании был поставлен ребром. От исхода этого заседания Ленин ставил в зависимость свою дальнейшую политику: через ЦК или против него. «О, новые шутки веселой музы истории! – пишет Суханов. – Это верховное и решительное заседание состоялось у меня на квартире, все на той же Карповке (32, кв. 31). Но все это было без моего ведома». Жена меньшевика – Суханова – была большевичкой. «На этот раз к моей ночевке вне дома были приняты особые меры: по крайней мере, жена моя точно осведомилась о моих намерениях и дала мне дружеский бескорыстный совет – не утруждать себя после трудов дальним путешествием. Во всяком случае, высокое собрание было совершенно гарантировано от моего нашествия». Оно оказалось, что гораздо важнее, ограждено и от нашествия полиции Керенского.

Из 21 члена ЦК присутствовало 12. Ленин прибыл в парике и очках, без бороды. Заседание длилось около 10 часов подряд, до глубокой ночи. В промежутке пили чай с хлебом и колбасой для подкрепления сил. А силы нужны были: вопрос шел о захвате власти в бывшей империи царей. Как всегда, заседание началось с организационного доклада Свердлова. На этот раз его сообщения были посвящены фронту и, по-видимому, заранее согласованы с Лениным, чтобы дать ему опору для необходимых выводов: это вполне отвечало приемам Ленина. Представители армий Северного фронта предупреждали через Свердлова о подготовке контрреволюционным командованием какой-то «темной истории с отходом войск вглубь». Из Минска, из штаба Западного фронта, сообщали, что там готовится новая корниловщина; ввиду революционного характера местного гарнизона, штаб окружил город казачьими частями. «Идут какие-то переговоры между штабами и ставкой подозрительного характера». Захватить штаб в Минске вполне возможно: местный гарнизон готов разоружить казачье кольцо. Могут также из Минска послать революционный корпус в Петроград. На фронте настроение за большевиков, пойдут против Керенского. Таково вступление: оно не во всех своих частях достаточно определенно, но имеет вполне обнадеживающий характер.

Ленин сразу переходит в наступление: «с начала сентября замечается какое-то равнодушие к вопросу о восстании». Ссылаются на охлаждение и разочарование масс. Не мудрено: «массы утомились от слов и резолюций». Надо брать обстановку в целом. События в городах совершаются теперь на фоне гигантского движения крестьян. Чтобы притушить аграрное восстание, правительству нужны были бы колоссальные силы. «Политическая обстановка, таким образом, готова. Надо говорить о технической стороне. В этом все дело. Между тем мы, вслед за оборонцами, склонны систематическую подготовку восстания считать чем-то вроде политического греха». Докладчик явно сдерживает себя: у него слишком много накопилось на душе. «Северным областным съездом советов и предложением из Минска надо воспользоваться для начала решительных действий».

Северный съезд открылся как раз в день заседания ЦК и должен был закончиться через два-три дня. «Начало решительных действий» Ленин ставил как задачу ближайших дней. Нельзя ждать. Нельзя откладывать. На фронте – мы слышали от Свердлова – готовят переворот. Состоится ли съезд советов? неизвестно. Власть надо брать немедленно, не дожидаясь никаких съездов. «Непередаваемым и невоспроизводимым, – писал через несколько лет Троцкий, – остался общий дух этих напряженных и страстных импровизаций, проникнутых стремлением передать возражающим, колеблющимся, сомневающимся свою мысль, свою волю, свою уверенность, свое мужество».

Ленин ожидал большого сопротивления. Но его опасения скоро рассеялись. Единодушие, с каким ЦК отверг в сентябре предложение немедленного восстания, имело эпизодический характер: левое крыло высказалось против «окружения Александринки» по конъюнктурным соображениям; правое – по соображениям общей стратегии, хотя и не додуманным еще в тот момент до конца. За истекшие три недели в ЦК произошел значительный сдвиг влево. За восстание голосовало десять против двух. Это была серьезная победа!