История Русской Православной Церкви, 1917 – 1990 гг. - [16]

Масло в огонь подливали некоторые эмигрантские публикации. В "Русской мысли" в этой исключительно трудной для Церкви ситуации напечатаны были поистине безумные глаголы: "Недалеко то время, когда Святейший Патриарх возьмет в свои руки бразды народного правления, чтобы затем передать их в руки исторически сложившейся власти; он укажет и будущего носителя этой власти". Патриарха стали вызывать на допросы; потом он был подвергнут домашнему аресту, лишившему его возможности участвовать в общественных богослужениях.

* * *

В такой обстановке и была осуществлена обновленцами раскольническая авантюра. Никем не уполномоченная группа петроградских священников: А. Введенский, А. Боярский, Е. Белков с псаломщиком С. Стаднюком — выехала в Москву. Если верить словам А. Введенского, они стали хлопотать о помиловании осужденных трибуналом: "Мы были во всевозможных инстанциях, где можно и где, может быть, и нельзя, мы подавали всюду бумаги с просьбой простить этих осужденных. Нам заявили: да, лично вас мы… знаем, знаем также, что ваша церковная деятельность ничего общего с политикой не имеет,…но все-таки засвидетельствуйте на бумаге, что вы осуждаете всякую политику, идущую вне действительно церковных задач… Мы охотно письменно засвидетельствовали это, подали заявление… Нам представители власти сказали: "Церковь как Церковь будет существовать, Церковь как политическая организация существовать больше не будет. Если угодно, переговорите об этом с Патриархом".

12 мая петроградские священники явились в Троицкое подворье и потребовали от Святейшего оставить Патриарший Престол, лживо утверждая, что ими уже исходатайствовано разрешение на созыв Поместного Собора для устроения пришедших в расстройство церковных дел. "Я никогда не хотел быть Патриархом, — ответил Святейший, — Патриаршество меня тяготит как крест — это вы хорошо знаете. Я с радостью приму, если грядущий Собор снимет с меня вообще Патриаршество, а сейчас я передаю власть одному из старейших иерархов и отойду от управления Церковью". Во главе церковного управления Патриарх Тихон поставил митрополита Ярославского Агафангела, назначив его своим заместителем. Митрополит Агафангел, получив письмо от Патриарха, решил подчиниться его выбору, но не смог выехать в столицу.

5 (18) мая петроградские священники А. Введенский, Е. Белков и приставший к ним московский священник С. Калиновский вновь являются в Троицкое подворье. Битый час они уговаривают Святейшего, который уже понимал, с кем имеет дело, передать им Патриаршую канцелярию до прибытия в Москву митрополита Агафангела. В конце концов Патриарх уступил просителям, наложив на заготовленное ими прошение резолюцию: "Поручается наименованным ниже лицам принять и передать Высокопреосвященнейшему митрополиту Агафангелу, по приезде в Москву, синодские дела…"

Резолюцию Патриарха о передаче канцелярии церковные авантюристы объявили актом передачи им церковной власти и, сговорившись с епископом Бернским Леонидом, случайно оказавшимся в Москве, а также с известным своими назойливыми модернистскими выходками заштатным епископом Антонином (Грановским), заявили об образовании Высшего Церковного управления.

На другой день после аудиенции в Троицком подворье 8 (19) мая Патриарх был переведен в Донской монастырь, а его покои в подворье заняло самочинное Высшее Церковное управление.

Первый председатель Высшего Церковного управления епископ Антонин (1869 — 1927) был выпускником Киевской духовной академии. Среди студентов он выделялся блестящими учебными успехами и непомерным честолюбием, которое и подтолкнуло его к принятию пострига. По воспоминаниям современников, это был человек удивительно нелюдимый, угрюмый, внутренне надломленный. Уже после пострига был случай, когда он тайком ушел из академии, швырнув в комнату через форточку рясу, клобук и четки, и пропадал целую ночь невесть где. После окончания академии в 1891 году Антонин преподавал в школах, ошеломляя учеников и коллег своими чудачествами. В Москве, например, где он служил смотрителем духовного училища, завел медведя и никогда не разлучался с ним. В Туле, где состоял инспектором семинарии, врывался ночью в спальни, делал обыски, рылся в личных вещах семинаристов

В начале века будущий расколоучитель перебрался в Петербург. Здесь служил он в цензурном комитете, написал исследования о "Книге Варуха", высоко оцененное библеистами, посещал религиозно–философские собрания, где сблизился с В. Розановым, прозвавшим его Левиафаном. Любопытную характеристику дал Антонину познакомившийся с ним на религиозно–философских собраниях сторонний наблюдатель, человек из художественной среды и по вероисповеданию католик: "На меня особенно сильное впечатление произвел архимандрит Антонин из Александро–Невской Лавры… Поражал его громадный рост, поражало прямо демоническое лицо, пронизывающие глаза и черная как смоль, не очень густая борода. Но не менее меня поразило и то, что стал изрекать этот иерей с непонятной откровенностью и прямо-таки цинизмом. Главной темой его беседы было общение полов…, и вот Антонин не только не вдался в какое-либо превозношение аскетизма, а напротив, вовсе не отрицал неизбежности такого общения и всяких форм его".