История русской литературы XIX века. Часть 1: 1795-1830 годы - [22]

В этом месте мысль обо всем человечестве переключается в иной план. Жуковский ведет речь об одном человеке – о «певце». Он – «друг почивших», но придет роковой час, и сам обретет вечный покой. Тогда уже к его гробу придет другой певец, «мечтой сопровожденный», чтобы услышать его «жребий». И так без конца. Поэзия не дает уснуть и исчезнуть памяти о человеке, а следовательно, и он сам не пропадает бесследно, уносимый вечностью. Певец, в котором угадывается и друг поэта, и сам поэт, когда-нибудь сошедший в могилу, как и все люди, оставляет о себе память. «Селянин с почтенной сединою» рассказывает о том, как «певец» проводил утро, день, вечер, ночь и как тихо с зарею скончался. Эти одни сутки символизируют всю жизнь певца. Он помнит о друге, а о нем тоже вспомнит друг или брат по человечеству. Вот эта дружба, это братство, скрепляя живых и мертвых, способна преодолеть грань, разделяющую их, и сохранить пламень чувств, напечатленье поцелуя, дыхание. Безнадежность, казалось бы, приносимая смертью, преодолима: умерев, человек все-таки не умирает. О нем помнят. Смерть неизбежна, но не всемогуща. Перед ее порогом остаются земные тревоги, пороки и грехи, но не исчезает надежда на память, прощение и спасение:

Прохожий, помолись над этою могилой;

Он в ней нашел приют от всех земных тревог…

За пределом земных дней человеку суждена вечная жизнь. В земной юдоли он остается жить благодаря дружбе. А дружба дается ему в награду за чувствительность, за сострадание, за доброту, за кротость сердца:

Он кроток был, чувствителен душою…

Так первый русский романтик Жуковский подчеркнул преемственность своей элегии: она наследовала традицию сентиментализма. Жуковский смягчал сердца, успокаивал души, просвещал и исцелял, сеял добро. пробуждал чувствительность, сочувствие, сострадание. Он видел задачу искусства не в том, чтобы тревожить сердца и доводить накал страстей до взрыва, а в том, чтобы разрешить противостояние умиротворением. В этом ранний русский романтизм отличен от европейского. Там нет разрешения противоречий, нет покорности судьбе, там торжествуют трагедия и драма, нет ни победителей, ни побежденных. Придет время, и русский романтизм вдогонку европейскому столкнет роковые страсти в гибельном поединке.

«Певец во стане русских воинов»

После элегии «Сельское кладбище» Жуковский написал множество стихотворений, в которых закрепил найденные способы поэтического выражения внутреннего мира. В оде-элегии «Певец во стане русских воинов», лучшем своем гражданском стихотворении, Жуковский от имени воина-поэта славит русские дружины, солдат и военачальников, сражавшихся в Отечественную войну 1812 г.

Ода требовала высокого слога, торжественной интонации, громких звуков. Однако Жуковский всего этого избегал: голос его приглушен, задушевен и, главное, изменчив. В оде обычно преобладала одна интонация. Жуковский же то весел, то печален, то задумчив. Воины, в том числе и полководцы, у Жуковского спущены с недосягаемых высот на землю и представлены друзьями, с которыми вместе певец идет в кровавый бой, сидит за полковой пирушкой и поминает павших. Он знает личные радости и беды, подвиги и печали военачальников. Ему, как другу и сослуживцу, дороги их судьбы. Они близки ему как люди и патриоты. Так патриотическое чувство выступает не отвлеченным, а глубоко личным. И потому в батальную оду проникают слова и выражения, встречающиеся обычно в элегиях и балладах. Например, пейзаж в стихотворении напоминает картины, созданные в духе Оссиана и обычно включаемые в элегии и баллады («На поле бранном тишина; Огни между шатрами; Друзья, здесь светит нам луна, Здесь кров небес над нами»). Патриотическая ода неожиданно наполняется любовными элегическими мотивами. Этим сращением оды с элегией, с балладой Жуковский продолжил Державина, но значительно увереннее и целеустремленнее. Он придал патриотической теме личное, интимное звучание, и она сделалась близкой каждому современному ему человеку, стала частью его души. Патриотическое чувство перестало быть холодным, торжественным, а согрелось теплом души и слова поэта.

«Море»

Замечательное свойство поэзии Жуковского – одухотворять и одушевлять все сущее – блестяще проявилось в его знаменитой элегии «Море». Жуковский рисует морской пейзаж в разных состояниях, но его мысль занята другим – он думает о человеке, о его жизни, о стихии, бушующих в его груди. С этой целью Жуковский одухотворяет море, дает ему жизнь. Природа для поэта не равнодушна, не мертва. В ней скрыта душа, она жива. Вот и море Жуковского «дышит», способно «любить» и даже «наполнено» «тревожной думой». Как в душе человека, в душе моря скрыта «глубокая тайна», которую и хочет разгадать поэт. Но море безмолвно, оно таит свою душу, хотя поэт и чувствует тревогу:

Что движет твое необъятное лоно?

Чем дышит твоя напряженная грудь?

И вот, наконец, часть тайны, по размышлении, приоткрывается поэту:

Иль тянет тебя из земныя неволи

Далекое светлое небо к себе?

Море лежит между землей и небом, оно, занимая промежуточное положение, открыто тому и другому. Это особая стихия – ни земля, ни небо, – но им подвластная. Море не может вырваться из земной тверди, но его манит небо, и море стремится к нему, никогда его не достигая. С землей связана его скованность, неволя, с небом – светлые чистые порывы. Не так ли и человек, погруженный в земную суету, рвется в небесную безбрежность, в вечные края Божьего царства, жаждет идеала и желает его? Море полно «сладостной жизни», оно счастливо, когда небо открыто его «взору». Ему передается чистота небесного блаженства («Ты чисто в присутствии чистом его»). Так и человек, следующий Божественным предначертаниям и помыслам, остается нравственно чистым душой. Но едва темные тучи закроют ясное небо, море охватывает тревога, его настигает смута, оно утрачивает идеал, не «видит» его и, чтобы не потерять совсем, «терзает» «враждебную мглу». Победив тьму, оно еще долго не успокаивается. Из этой картины, нарисованной Жуковским, следуют несколько выводов. Во-первых, для Жуковского море – подвижная стихия; его спокойствие обманчиво, мнимо; причина тревоги лежит в самом его положении между землей и небом; любуясь небом и стремясь к нему, оно всегда опасается, что небо отнимут злые силы, и море потеряет предмет своих стремлений и упований («Ты, небом любуясь, дрожишь за него»). Во-вторых, картина, созданная Жуковским, религиозна и философична. Она связана с его представлениями о земной неволе, земной суете, в которой нет совершенства, и о небесной безупречной чистоте и красоте, к которым все сущее испытывает неотразимое тяготение, томление, порыв. Это стремление к лучшему и есть закон, лежащий в основе бытия. В-третьих, элегия Жуковского имеет в виду не только море, не только природу. Оно относится к человеку и к человечеству. Они не могут существовать, жить, дышать без идеала. Иначе они лишатся смысла и цели, вложенных в них Творцом. Но небо, независимо от человека и человечества, может быть скрыто от них враждебными темными силами, и тогда неизбежны смута, беспокойство, угроза самой их жизни. Поэтому мысль, чувства человека, его душа и дух обречены на вечное беспокойство, на вечную тревогу, пусть скрываемую, но присущую им изначально. Причина этой тревоги лежит вне человека, но волнуется он за себя – за то, что исчезнувшее небо, исчезнувший идеал сделают бессмысленной его жизнь и погрузят ее в темноту, подобно тому, как мгла покроет землю, оставшуюся без солнца, как уйдет свет из души, потерявшей веру в Бога.