История русской идеи - [5]

1. Святая Русь

«Когда московские князья начали стремиться к единовластию, то их стремления совпали со стремлениями духовенства; можно сказать, что вместе с мечом светским, великокняжеским, против удельных князей постоянно был направлен и меч духовный», – так пишет С. М. Соловьёв. Кстати, церковной столицей Москва становится задолго до того, как превращается в столицу политическую. Уже в 1250 году мы встречаем известия о путешествии митрополита Кирилла (родом русского) из Киева в Чернигов, Рязань, землю Суздальскую и Великий Новгород. В 1263 году он был во Владимире на похоронах Александра Невского, возвестив народу: «Чада моя милая, разумейте, яко заиде солнце Русской земли». Скитания митрополитов Кирилла, Максима, Петра, Феогноста, Алексея, Киприана символически выражают скитания неприкаянного русского духа. Летопись сообщает, что в 1299 году митрополит Максим, не стерпев насилия татарского, собрался со всем клиросом и уехал из Киева во Владимир; «тогда же и весь Киев-град разбежался». А митрополит Пётр во время своих обычных переездов по делам церкви сошёлся с князем Иваном Даниловичем (Калитой) и полюбил Москву более всех городов. «Бог благословит тебя, – говорил он Ивану, – и поставит выше всех других князей, и распространит город этот паче всех других городов; и будет род твой обладать местом сим вовеки; и руки его взыдут на плещи врагов ваших; и будут жить в нём святители, и кости мои здесь положены будут». Эти слова, заимствованные из народного сказания и вложенные в уста Петра, оказались пророческими. Переезд митрополита Киевского Петра в Москву отмечен летописцем так: «… иным же князем многим немного сладостно бе, еже град Москва митрополита имяше в себе живуща». «Перенесение кафедры» (кавычки поставлены потому, что это скорее символический акт, а не что-то материальное) из Владимира в Москву в 1325 году, похороны Петра в первой каменной церкви Успения Пресвятой Богородицы и причисление его к лику святых в 1339 году (при митрополите Феогносте) имели решающее значение для возвышения Москвы. Каменная рака с мощами Петра становится местом паломничества. У его гроба князья целовали крест в знак верности великому князю Московскому. Материальные ресурсы, которыми тогда располагала Русская церковь (не облагаемая данью), стали стекаться в Москву, что способствовало её обогащению. Щедро одаривая ордынских властителей, князья заручались их поддержкой и правом доминировать над соседями. Например, когда дети Ивана I (Калиты) по смерти отца в 1341 году явились к хану Узбеку, тот встретил их с честью и любовью, потому что чтил их отца. Старшему сыну Симеону (Гордому) даны были «под руки» все князья русские, и рязанские, и ростовские, и тверские – «все по его слову творили». По смерти Симеона в 1353 году его брат и преемник Иван II (Красный) получил от хана вместе с великокняжеским званием и судебную власть над князьями; хан велел им во всём слушаться великого князя Ивана и у него судиться, а в обидах жаловаться на него хану. Период правления князя Дмитрия Ивановича (Донского) – самый драматический для средневековой Руси. В Орде в это время начинается «великая замятня» (за двадцать лет с 1359 по 1379 год сменилось 25 правителей). На Западе – экспансия Литвы и Польши на Русь. Под натиском турецких завоевателей тает Византия. Возобновляется борьба Москвы с Тверью. Дмитрия возводят на великокняжеский стол в 9 лет.

Выдающуюся роль в политике и дипломатии того времени сыграл русский митрополит Алексий (Алексей). Его отец служил в боярах у черниговских князей, затем поступил на службу ко двору московского князя Данилы (сына Александра Невского, родоначальника династии московских Даниловичей). По преданию, Алферий (мирское имя Алексея) был крестником Ивана Даниловича (Калиты) и жил при его дворе до 20 лет, затем принял постриг, обосновавшись в Богоявленском монастыре. Митрополит Феогност удостоил его своим расположением и назначил наместником во Владимире. В 1353 году умерли и митрополит Феогност, и князь Симеон Гордый. Алексей, которого прочили в преемники Феогноста, выехал в Орду, а оттуда в Византию, заручившись проезжей грамотой от Тайдулы (жены хана Узбека), которая защищала его от посягательств, «коли к Царьграду пойдёт». Кстати, в августе 1357 года по приглашению Тайдулы святитель Алексей снова ездил в Орду, где исцелил ханшу от глазной болезни. Сохранился ярлык, данный Тайдулой, согласно которому Русская церковь, «молящаяся за ханов», освобождается от всех даней, поборов и насилий со стороны светских властей. Греческий патриарх Филофей, согласившись поставить на Киевскую митрополию русского человека (Алексея), постарался упрочить зависимость всея Руси от византийской церкви. Его «настольная грамота» предписывала Алексею приезжать в Константинополь каждые два года или присылать за инструкциями своих иерархов.

В начале 1359 года (во время смоленско-московско-литовских военных действий) Алексей направился «на кафедру» в Киев, но был захвачен Ольгердом, ограблен и заточён. Два года просидел в плену, затем бежал и вернулся в Москву. Благодаря его дипломатии Москва избежала опасной войны «на три фронта»: с Ордой, Литвой и Тверью. Огромные суммы, выплаченные Орде (Мамаю) в 1371 году, позволили вернуть ярлык на великое княжение Дмитрию, когда на него зарился Михаил Тверской. Алексей стремился не допускать перевеса литовских сил в Твери и Нижнем Новгороде, выступая в качестве верховного арбитра во внутридинастических распрях. При верности интересам Москвы его политика в этих вопросах была взвешенной и не носила характера грубой и неприкрытой поддержки своих против чужих. Но в решающие моменты он умел быть жёстким. Когда смоленский князь Святослав и ряд других нарушили крестное целование, данное Дмитрию о союзе против Ольгерда, и перешли на сторону Литвы, Алексей отлучил их от Церкви; отлучён был и князь Михаил Тверской. Эти действия получили поддержку константинопольского патриарха Филофея. Однако триумф Алексея продолжался недолго. Лицемерное обвинение святителя в том, что он не занимается делами западной части митрополии, выдвинутое князем Ольгердом (из-за которого Алексей просидел два года в плену!), на основании чего выдвигалось требование создать отдельную митрополию (мечта Ольгерда!), имело реакцию. Патриарх Филофей призвал Алексея в Константинополь по поводу разбирательства, касающегося вопроса о западнорусской пастве, «оставленной без пастырского поучения и надзора», и направил своего полномочного представителя болгарского иеромонаха Киприана на Русь. Ему предстояло сыграть особую роль в истории русской церкви.