История русской церкви (Том 7) - [18]

Против бесчиния, неисправностей и нерадения, какие допускали, по свидетельству царя, относительно священнослужений сами священнои церковнослужители. Собор определил: а) чтобы чтение и пение в церквах совершалось неспешно и со всяким вниманием, чтобы вдруг двое не читали псалмов, не канонархали и чтобы церковные песни в пении не смешивались (гл. 16); б) протоиереям и старшим священникам строго наблюдать за поведением приходского духовенства и самим приходским священникам и диаконам строго заповедать, чтобы они всякий день ходили в церковь, стояли в ней со страхом Божиим и благоговением, совершали все службы чинно и по уставу, виновных же и неисправных подвергать запрещению, а потом и низвержению из сана (гл. 29); в) крестить детей, венчать свадьбы, святить воду в навечерие Богоявления, в день самого Богоявления на иордани и в 1-й день августа священники должны в полном облачении, а вечерни, панихиды, повечерия и полунощницы, утрени и молебны должны петь в епитрахили и фелони (гл. 14).

Немало также известно и разностей, которые допускаемы были у нас при отправлении богослужений и зависели от произвола людей или от местных обычаев. В Новгороде, например, как свидетельствовал царь на Стоглавом Соборе, по всем церквам городским, посадским и монастырским по окончании проскомидии и часов священник велегласно говорил в царских дверях отпуст, а в московских церквах нигде этого не говорили, и Собор определил: говорить везде по всем церквам (Стоглав. Гл. 41, вопрос 12). В Москве и во всех московских пределах по всем церквам, кроме монастырей, даже в воскресные и праздничные дни не пели, а только "речью говорили", т. е. читали, на вечерне: "Свете тихий" и на заутрени великое славословие, между тем в Новгороде, и Пскове, и в Троицко-Сергиевой лавре обе эти священные песни пелись во все воскресные и праздничные дни и только в будни читались (Стоглав. Гл. 5, вопрос 33, 34). Равным образом и на литургии песнь: "Отца и Сына и Святаго Духа, Троицу Единосущную и нераздельную" в Москве и московских пределах всегда "речью говорили", а в Новгороде, Пскове и Сергиевой лавре всегда пели (см. там же). В Пскове на литургии "Отче наш" и "Верую во Единаго Бога" пели, а в Новгороде читали; в некоторых местах "Отче наш" возглашал диакон. В Символе веры одни пели и говорили: "Воплощшася от Духа Свята и Мария Девы" - и далее: "Чаю воскресения мертвых", а другие: "От Духа Свята из Мария Девы" и "жду воскресения мертвых". По всей России на литургии пели: "Поем Тя, благословим Тя, благодарим Тя, Господи, и молим Ти ся, Боже наш", а в Москве с некоторого времени вздумали петь: "Поем Ти, благословим Тя" и пр. Точно так же издревле все пели у нас на литургии: "Свят, свят, свят Господь Саваоф, исполнь небо и земля слава Твоея", а какой-то Варлаам Лопотухин с своими клевретами в Троицко-Сергиевом монастыре начал первый петь: "Исполнь небо и земля славы Его", и вслед за Лопотухиным едва не повсюду стали петь: "Славы Его". Все эти и другие подобные, касавшиеся богослужения разности естественно, обращали на себя внимание, особенно людей книжных, считались более или менее важными, а некоторые даже весьма важными и служили предметами состязаний и споров, в которых приходилось принимать участие и таким лицам, каковы были Максим Грек и отенский инок Зиновий. Но самыми важными в ряду этих разностей, приобретшими наибольшую историческую известность, должно признать две: разность в сложении перстов для крестного знамения и разность в пении аллилуйи.

IV

Царь Иван Васильевич, между прочим, заявил на Стоглавом Соборе: "Христиане крестятся не по существу и крестное знамение не по существу кладут на себе, а отцы духовные о том нерадят и не поучают" (Стоглав. Гл. 5, вопрос 6). В ответ на это заявление царя Собор постановил: "Протоиереи, священники и диаконы воображали бы на себе крестное знамение крестообразно и по чину, а протоиереи и священники и благословляли бы православных крестообразно же; также и учили бы своих духовных детей и всех православных христиан, чтобы они ограждали себя крестным знамением по чину и знаменовались крестообразно, чтобы уставливали правую руку для крестного знамения, совокупив большой палец да два нижних перста воедино, а верхний перст со средним совокупив, простерши и мало нагнув. Так святителям и иереям благословлять и возлагать на себе рукою крестное знамение двумя перстами: сначала возлагать на чело, потом на перси, т. е. сердце, затем на правое плечо, наконец на левое плечо... Также подобает и всем православным христианам уставлять руку и воображать на лице своем крестное знамение двумя перстами. Если же кто двумя перстами не благословляет, как и Христос, или не воображает крестного знамения, да будет проклят, изрекли святые отцы... Три персты совокупити низу, а два верхние купно - теми благословити и креститися в Божество и в человечество". Затем Собор привел в подтверждение своих слов сказание о святом Мелетии Антиохийском, будто бы благословившем людей на Соборе таким именно сочетанием перстов, и учение Феодорита о сложении для благословения и крестного знамения трех перстов во образ Пресвятой Троицы и двух перстов во образ двух естеств в Иисусе Христе (гл. 31) и осудил неразумных, которые, "махающе рукою по лицу своему", творят крестное знамение, а не полагают руки сперва на челе своем, потом на персях, далее на правом плече, наконец на левом (гл. 32). Это правило Стоглавого Собора, излагающее учение о благословении и крестном знамении то самое, какого доныне держится русский раскол, а не то, какое содержит православная Церковь, издавна служило предметом самых жарких пререканий между обличителями раскола и его защитниками. И мы, не входя в подробности всех этих пререканий, считаем, однако ж, себя обязанными рассмотреть здесь спорное правило собственно с исторической точки зрения.