История русской церкви (Том 4) - [21]

В то же время Витовт, с своей стороны, издал окружную грамоту, где подробно изложил весь ход дела и показал те же самые обстоятельства и основания, по которым оно совершилось. Но замечательно, что в оскудении Церкви Киевской он винит не одного Фотия, а и его предшественников. "Мы издавна видели, - говорит князь, - что Церковь Киевской митрополии не строится, но скудеет. Сколько было митрополитов на нашей памяти! И они Церковь не строили, как было прежде. Сколько собирали они церковных доходов и переносили в другие места! Разную церковную святыню, великие Христовы Страсти, честные иконы, окованные золотом, и многие другие драгоценности, и все церковные украшения митрополии Киевской они перенесли в иное место". Далее Витовт обвиняет в симонии не одного императора греческого, но и патриарха: "Они хотят, как мы хорошо дознали, только по своей воле ставить митрополита, по накупу - того, кто у них купит себе митрополию, чтобы он находился в их воле и, грабя здесь и опустошая, выносил к ним все". К концу грамоты Витовт объявляет своим православным подданным: "Кто хочет по старине находиться под властию митрополита Киевского, да будет так; а кто не хочет, тому своя воля. Только знайте, что, если бы мы, будучи не вашей веры, захотели, чтобы вера ваша в нашей державе уменьшалась и церкви ваши не устроялись, мы о том и не заботились бы и могли бы по своей воле, когда нет митрополита или умрет какой-либо епископ, держать там своего наместника и церковный доход, митрополичий и епископский, собирать в свою казну. Но мы, не желая упадка вашей веры и церквам, поставили Собором митрополита на Киевскую митрополию, чтобы русская честь вся стояла на своей земле".

Сохранилось еще послание литовских епископов, писанное также, по всей вероятности, с Собора или после Собора к митрополиту Фотию. Оно начинается словами: "Фотию, бывшему некогда митрополиту Киевскому и всей России, мы, епископы Киевской митрополии, по благодати Святого Духа пишем". И состоит в следующем: "С самого пришествия твоего мы видели, что ты делаешь многое не по правилам апостольским и отеческим; но мы терпели тебя по правилам как своего митрополита и ожидали твоего исправления. Когда же мы услышали о тебе и истинно убедились в некоторой вещи, которая не только не по правилам, но подвергает виновного извержению и проклятию, в чем и сам, испытав свою совесть, сознаешься, то, хотя мы не именуем той вещи, не желая тебя посрамить, но объявляем тебе, что мы не признаем тебя епископом по правилам. Это наше последнее к тебе слово" 102.

Как жесмотреть вообще на поступок Витовта и литовских епископов? Если бы все то, что говорят они про митрополита Фотия и его предшественников и особенно про греческого императора и патриарха, было справедливо, в таком случае поступок этот можно было бы оправдать, по крайней мере, отчасти как вынужденный необходимостию. Но справедливым здесь, кажется, нельзя назвать всего. Митрополит Фотий, прочитав соборную грамоту литовских епископов о поставлении Григория Самвлака, отвечал на нее своим окружным посланием ко всем православным христианам Русской Церкви, и хотя в нем не защищает ни себя, ни своих предшественников, может быть сознавая справедливость обвинений, зато смело и решительно оправдывает императора и патриарха. "Скажи мне, - пишет он, обращаясь к Феодосию Полоцкому, - не ты ли искал митрополии? И ты сам знаешь, сколько ты предлагал сребра и золота за поставление. Если бы на мзде совершалось это, тебя бы не отослали с великим унижением и стыдом... Да и прельщенный Григорий точно так же искал митрополии и предлагал много имения; однако ж не только его не послушали, а Вселенский патриарх еще изверг его из сана и проклял, так что он едва убежал от казни. Как же вы возводите клевету и лжу на святую соборную Христову Церковь и благочестивого царя?" Правда, мы не знаем, справедливы ли эти упреки Фотия и не судил ли он только по слухам. И если действительно Феодосий и Григорий предлагали свои дары в Константинополь, то не показались ли эти дары малыми, не рассчитывали ли там получить от того и другого гораздо более и не по этому ли одному отказали им в сане митрополита? Что касается, в частности, до послания литовских епископов к Фотию, то это действие их, без сомнения, совершенно незаконно и неизвинительно. Они позволили себе, вопреки канонов церковных, осудить своего первосвятителя без всякого исследования дела и без всякого участия и даже позволения со стороны патриарха. Не пощадил зато и Фотий своих врагов в окружном своем послании. Он называет их "несмысленными, суесловными и несвященными, помраченниками, а не просветителями, волками, а не пастырями, рабами чреву, а не епископами, людьми неподобными, непотребными, окаянными, безбожными"; резко осуждает их своеволие в поставлении Григория, укоряет их за нарушение клятвы, данной каждым из них при посвящении в епископский сан, не принимать другого митрополита, кроме присылаемого из Константинополя от патриарха, и убеждает всех православных не иметь с ними, как отступниками, никакого общения ни в чем, даже в пище и питии. С особенною силою нападает Фотий на своего совместника Григория и говорит, будто он, когда еще находился в Царьграде, не только был лишен священнического сана, но и предан проклятию от патриарха и священного Собора. Тут едва ли нет преувеличения. Могли ли бы литовские епископы, которые, как видно из их соборной грамоты, желали вполне сохранить единомыслие и церковное единение с Константинопольским патриархом и всем Востоком, могли ли бы они возвесть на митрополитскую кафедру человека, лишенного сана и даже анафематствованного в Царьграде? Разве предположить, что до поставления Григория они ничего об этом не знали 103.