История Русской Церкви. Том 1. История христианства в России до равноапостольного князя Владимира - [50]

Не без причины же православная Церковь издревле обыкла именовать Ольгу равноапостольною. Во время этих благочестивых путешествий, продолжает тот же свидетель, на местах, где прежде стояли кумиры идольские, блаженная княгиня поставила кресты и от тех крестов многа знамения и чудеса содевахуся и до сего дне, — мы опять не в праве не верить словам человека, который сам еще видел кресты, поставленные Ольгою в разных местах, о чем, без сомнения, сохранялась память в местных преданиях. Если вспомним здесь, что святая Ольга по крещении своем жила еще около двенадцати лет, то мы в состоянии будем понять, как много могла познакомить она предков наших с истинною верою и таким образом приблизить и подготовить великую эпоху повсемественного распространения христианства в России. Занимаясь воспитанием внуков своих: Владимира, Олега и Ярополка, в то время как отец их Святослав занимался только войною в отдалении от Киева, равноапостольная посеяла первые семена святой веры и в сердцах этих малолетних князей, хотя крестить их не дерзнула, опасаясь своего непокорливого сына. И это насаждение первых семян благочестия в сердце того, кто вскоре просветил христианством всю землю Русскую, есть новый подвиг, за который должны благословлять блаженную Ольгу все русские роды.

Будучи ревностною христианкою и имея у себя пресвитера, Ольга не могла не иметь и церкви. И летопись Иоакимова, точно, приписывает ей построение в Киеве деревянной церкви святой Софии, для которой иконы и иереев будто бы получила наша княгиня от Константинопольского патриарха. Свидетельство хотя и очень сомнительной в глазах некоторых летописи на этот раз оказывается вероятным. Немецкий историк Дитмар говорит как современник, что в 1017 г. во время страшного пожара киевского сгорела, между прочим, церковь святой Софии. Это не могла быть Софийская церковь, построенная Ярославом, как думал наш историограф, потому что Ярослав в 1017 г. только что еще вступил на престол и, будучи занят войною с польским королем Болеславом, не имел времени заняться ее построением. Ярославова Софийская церковь, каменная и великолепная, по словам некоторых летописей, была в этом году только что заложена, а окончена уже в 1037 г. Кроме того, Дитмар продолжает, что в 1018 г. Киевский архиепископ встречал польского короля Болеслава, овладевшего тогда Киевом, в монастыре святой Софии. Значит, что при церкви Софийской, сгоревшей в 1017 г., был и монастырь, который по сгорении самой церкви оставался цел – когда же Ярослав успел бы уже завести при своем Софийском соборе обитель? Кажется, и составитель Никоновой летописи выражает мысль, что во дни великой княгини Ольги существовала Софийская церковь, посвященная Пресвятой Деве Богородице: Ольга, пишет он, умираючи даде село свое Будутино святей Богородице, а святою Богородицею переносно называлась у нас впоследствии именно церковь Софийская в Киеве, равно как в Новгороде, и другие, посвященные Богоматери. Киевский Синопсис, а вслед за тем многие писатели наши полагают, будто Ольга построила в Киеве и церковь святого Николая на могиле Аскольдовой. Но это ошибка: во всех древних списках летописи говорится, что Аскольд погребен был там, где во дни Нестеровы находился Ольмин двор и что на Аскольдовой могиле поставил церковь святого Николая этот самый Ольма, или Альма, которого переписчики легко могли превратить в Ольгу а Иоакимова летопись дает заметить, что во дни Ольги и Святослава церковь святого Николая, построенная Ольмою, уже существовала. Наконец, Степенная книга и некоторые другие наши позднейшие летописи повествуют, что равноапостольная Ольга послала много злата и сребра на создание церкви святыя Живоначальныя Троицы во Пскове – месте ее родины – известие само по себе весьма вероятное, хотя неизвестно откуда почерпнутое.

Провождая, таким образом, жизнь свою в подвигах благочестия, святая Ольга достигла глубокой старости, и «первая от Руси в Царство Небесное вниде». Блаженную кончину ее (в 969 г.) горько оплакали сын ее Святослав, внуки и весь народ, не только христиане, но и самые язычники. При смерти равноапостольная заповедала «послати злато к патриарху», не совершать над нею языческой тризны и погребсти по закону христианскому, и воля ее свято была исполнена: ее похоронил священник христианский на месте, ею самою предназначенном, в присутствии бесчисленного множества народа, сопровождавшего гроб ее до самой могилы. Весьма несправедливо при этом в некоторых из списков нашей летописи замечено, будто святая Ольга содержала у себя пресвитера тайно, во многих других списках, и притом древнейших, слова тайно нет, а сказано только, что Ольга имела у себя пресвитера, который и похоронил ее. И чего было опасаться великой княгине, от кого скрываться? Не скрывалась она от самого Святослава, которого воле все было тогда покорно в России, напротив, часто уговаривала его самого сделаться христианином. И если Святослав в угождение ей не возбранял даже подданным принимать крещение, мог ли он стеснять свободу совести у своей матери? Не забудем также, что со времени крещения Ольги Святослав почти не жил в Киеве, будучи занят непрерывными войнами, и главною правительницею Киева и всего государства, в руках которой находилась почти вся власть, оставалась сама Ольга. Кто ж дерзнул бы запретить ей открытое исповедание той веры, которую открыто, пред всем светом она приняла в Царьграде и которой с таким пламенным усердием держалась? Гораздо естественнее думать, что во весь этот период до блаженной кончины равноапостольной для святой веры было у нас лучшее время, какого прежде еще не бывало.