История Русской армии. Часть 3. 1881–1915 гг. - [7]

Утешительнее обстояло дело в артиллерии, стараниями своего генерал-фельдцейхмейстера великого князя Михаила Николаевича остававшейся на своей всегдашней высоте. Она была вся перевооружена клиновыми орудиями образца 1877 года хороших баллистических качеств, бившими на 4,5 версты. В период 1889–1894 годов сформировано 5 мортирных полков по 4–5 батарей в шесть 6-дюймовых мортир. В 1891 году сформирован горноартиллерийский полк, в котором испытывались горные орудия различных образцов. Как это ни кажется странным, горная артиллерия находилась у нас все время в каком-то пренебрежении руководящих кругов, несмотря на то, что русская армия почти всегда воевала в горах и войска очень ценили эти маленькие, подвижные, тактически неприхотливые пушки с их моментальной готовностью к стрельбе с любой позиции.

С увеличением офицерского состава артиллерии одного Михайловского училища оказывалось недостаточно, и в 1894 году в артиллерийское было преобразовано и Константиновское. Великий князь обращал особенное внимание на стрельбу и всячески поощрял ее учреждением состязаний (знаменитый кубок генерал-фельдцейхмейстера, фельдцейхмейстерский значок и т. д.).

В связи с усиленным строительством крепостей на западной границе значительно увеличен состав инженерных войск. В конце царствования Александра III их считалось 26 батальонов (21 саперный, 5 железнодорожных).

Изменение политической обстановки сказалось и на дислокации войск. В 1882–1884 годах вся кавалерия (за исключением 1-й и 10-й дивизий) сосредоточилась в Западных пограничных округах. Туда же двинута треть кавказских войск. В 1883 году простилась с Кавказом 41-я пехотная дивизия, в 1888 году за ней последовала на Запад 19-я и ряд конных полков. Тогда был расформирован II Кавказский корпус и образованы управления новых корпусов – XVI в Виленском и XVII в Московском округах. Из Казанского округа двинуты в пограничные все полевые войска (40-я, а затем и 2-я пехотные дивизии) и там оставлены только резервные бригады. В Московском округе резервные войска составляли треть общего числа пехотных батальонов. В 1894 году в Санкт-Петербургском округе образован XVIII армейский корпус.

* * *

В 1883 году Россия лишилась Белого Генерала. Не только армия, но и вся страна понесли жестокую, невознаградимую потерю. Смерть Скобелева вызвала взрыв отвратительного ликования в Австро-Венгрии, и особенно в Германии, где поняли, что не стало человека, способного напоить своего белого коня в волнах Шпрее.

Ну, и этот теперь не опасен! – восклицал берлинский Биржевой курьер, торопясь поделиться с читателями этой радостной новостью. – Пусть панслависты и русские слависты (з1с) плачут у гроба Скобелева. Что касается нас, немцев, то мы честно в том сознаемся, что довольны смертью рьяного врага. Никакого чувства сожаления мы не испытываем. Умер человек, который действительно был способен употребить все усилия к тому, чтобы применить слова к делу.

Англичане – враги более благородные – имели приличие не выставлять охватившего их чувства глубокого облегчения.

Все же в царствование Императора Александра III не было недостатка в крупных военных деятелях. Войсками Варшавского округа командовал суровый победитель Балкан Гурко, наложивший на них неизгладимый, отчетливый и воинственный гуркинский отпечаток. Виленский округ возглавлял Тотлебен (умерший в 1884 году), Киевский – с 1889 года – яркий, хоть и парадоксальный Драгомиров. Начальником Генерального штаба все царствование пробыл генерал Обручев, а начальником академии после Драгомирова стал Леер[12].

Наиболее своеобразную фигуру представлял М. И. Драгомиров. Зимница и Шипка показали блестящую подготовку его 14-й дивизии и создали ему заслуженную боевую репутацию. Человек больших достоинств, он имел и большие недостатки, сделавшие его влияние на армию в конечном счете отрицательным. Большой ум уживался у него с отсутствием интуиции – разительная аналогия со Львом Толстым, великим писателем и ничтожным мыслителем. Толстой, пытаясь создать философскую систему, стал только анархистом русской мысли. Драгомирова, вполне разделявшего толстовский софизм о ненужности вообще несуществующей военной науки, можно назвать анархистом русского военного дела. То же отсутствие интуиции, что помешало Толстому понять Евангелие, воспрепятствовало Драгомирову постигнуть Науку Побеждать. Он воспринял ее односторонне, по-доктринерски. Взяв в основание вечную и непреложную истину о первенстве морального, духовного элемента, он свел ее к отрицанию военной науки вообще, и стратегии в частности, своего рода военному нигилизму. Все военное дело низводилось им к тактике, а тактика – к тому, чтобы брать нутром.

Драгомиров противопоставлял дух технике, не сознавая, что техника отнюдь не враг духа, а его ценный союзник и помощник, позволяющий сберечь силы и кровь бойца. Все свои тактические расчеты драгомировская школа строила на грудах человеческого мяса, потоках человеческой крови – и эти взгляды, преподанные с кафедры заслуженным профессором, а затем и начальником академии, имели самое пагубное влияние на формацию целого поколения офицеров Генерального штаба – будущих минотавров Мировой войны. Считая, что всякого рода техника ведет непременно к угашению духа, Драгомиров всей силой своего авторитета противился введению магазинного ружья и скорострельной пушки, которыми уже были перевооружены армии наших вероятных противников. Когда же, несмотря на все его противодействие, скорострельные орудия были введены, Драгомиров все-таки добился, чтобы они были без щитов, способствующих робости.