История России. Факторный анализ. Том 2. От окончания Смуты до Февральской революции - [43]

Тем не менее недовольство дворянства оставалось постоянно действующим фактором. Французский эмиссар де ла Ви в 1716 году писал о том, что деятельность Петра крайне непопулярна, что дворянство недовольно. Ганноверский посол Ф. Х. Вебер придерживался того же мнения. Австрийский императорский посол О. А. Плейер сообщал о недовольстве и заговоре в гвардейских полках.[358] Дело царевича Алексея показало, что к недовольным примыкали широкие круги старомосковского боярства, включавшие и часть генералитета – князья Долгорукие, Нарышкины, Апраксины, Голицыны. Следствие не подтвердило наличие заговора, но раскрыло картину широкой оппозиции. Голландский и австрийский послы сообщали, что сторонники Алексея ставили перед собой четыре основные задачи: мир со Швецией, уход из Петербурга, отказ от регулярной армии европейского образца в пользу дворянской конницы и снижение налогов[359] – в основном это были традиционалистские требования.

Однако сила петровского государства была столь велика, что оппозиция не смогла объединиться для сколько-нибудь организованного сопротивления. Более того, в конце своего правления Петр смог приступить к решительной перестройке элиты в духе военно-бюрократического абсолютизма. Царь в большом количестве раздавал офицерские чины недворянам, и к концу Северной войны лишь 62 % офицеров русской армии происходили из русских дворян (в пехоте 52 %), остальные были из служилых людей, из городских сословий, 13 % были иноземцами.[360] В 1722 году была введена «Табель о рангах», установившая лестницу чинов и правила производства. Одно из этих правил имело фундаментальное значение: любой выходец из простонародья, получая чин 14-го ранга (прапорщик или секретарь) становился вместе с тем дворянином. Правда, чиновникам этот ранг давал только «личное» дворянство (без права передачи по наследству), но, дослужившись до 8-го ранга, чиновник становился стопроцентным дворянином. Таким образом, дворянское сословие было открыто для выходцев из низов – это было одно из важнейших проявлений трансформации структуры при Петре I. После реформы российская элита состояла из двух классов, собственно «дворян», то есть помещиков и офицеров, и «чиновников» – тоже дворян, но выслужившихся из народа. При этом дворянина, занимавшего высокий чиновный пост, никогда не называли чиновником. Дворяне неприязненно относились к чиновникам, видя в их возвышении покушение на свои привилегии. Во время событий 1730 года «шляхта» требовала исключить из дворянства петровских выдвиженцев; в 1758 году чиновникам было запрещено владеть крепостными. В середине XVIII века чиновники занимали около половины гражданских должностей, но в армии офицеров, происходивших из недворян, было гораздо меньше – около 1/6 от общего числа.[361]

Другим важнейшим проявлением трансформации структуры было перераспределение ресурсов в пользу государства. Создание новой армии требовало огромных затрат, поэтому также, как и раньше, во время войн Алексея Михайловича, на первый план вышла финансовая проблема. В этой области правительство Петра в основном копировало реформы руководителей правительства царя Алексея Морозова и Милославского, но, учитывая опыт своих предшественников, оно действовало более осторожно. В 1705 году была введена государственная монополия на продажу соли: она стала продаваться вдвое дороже, что давало казне около 200 тыс. руб. в год. В 1705–1710 годах расходы населения на покупку соли составляли 400 тыс. рублей,[362] то есть примерно 4 коп. на человека – сумма, эквивалентная 0,8 пуда хлеба; это была существенная добавка к прямым налогам. Наибольшую выгоду давала монетная регалия: с 1698 года правительство чеканило серебряные копейки в полтора раза более легкие, чем прежде; население заставляли менять старую монету на более легкую, и от этой девальвации казна получала в 1701–1709 годах в среднем 500 тыс. рублей в год. Когда основная часть серебряной монеты была перечеканена, стали во все возрастающих масштабах выпускать медные деньги, которые должны были иметь хождение наравне с серебряными; чеканка медных денег давала в 1710–1718 годах 130 тыс. руб. прибыли в год.[363] Зная о «медном бунте» 1662 года, Петр ограничивал размеры чеканки, и до 1714 года она почти не сказывалась на ценах, но в конце концов началась инфляция: в 1715–1721 годах хлебные цены возросли вдвое.

Морозов и Милославский боялись повышать прямые налоги с составлявших большинство населения помещичьих крестьян – Петр преодолел этот давний страх перед Смутой. Уже в начале Северной войны, в 1701 году, правительство повысило денежные налоги с поместных крестьян до 40 копеек со двора, в хлебном исчислении – с 0,7 до 1,9 пуда на душу; расходы бюджета возросли до 2,3 млн. руб. Но это было только начало, в 1705 году расходы составили 3,2 млн. рублей,[364] были введены чрезвычайные налоги, и в итоге прямые налоги на поместных крестьян в 1707–1710 годах достигли 2,3 пуда на душу.[365] Таким образом, Петр сломал старую государственную традицию, предусматривавшую щадящее обложение крестьян налогами. Именно этот «фискальный скачок» позволил царю резко увеличить армию и создать военную промышленность.