История Рима - [29]

Однако связи этрусского языка не ограничиваются только Италией, а идут на Восток, как бы подтверждая гипотезу Геродота. В 1885 г. на о. Лемносе была открыта эпитафия (надгробная надпись) на языке, кото­рый очень близок этрусскому. Существуют точки соприкосновения меж­ду языком этрусков и языками Малой Азии.

Обращаясь к археологическому материалу, мы видим, что первые эт­русские изображения появляются в могилах раннего железного века (куль­тура Виллановы) — в конце VIII или начале VII в. В этих могилах можно проследить постепенную эволюцию погребений как в типе могил (от так называемых шахтовых могил до роскошных могил со склепом), так и в способе захоронений. В развитии утвари, оружия и украшений также нет никаких скачков, что доказывает внутренний характер эволюции без ка­ких-нибудь вторжений извне.

Среди этих погребений раннего времени появляется одна могила в Ветулонии (Этрурия), на стеле которой впервые встречается этрусская эпи­тафия и изображен воин в металлическом шлеме с огромным гребнем и с двойным топором в руках (изображения двойного топора обычны в Малой Азии и в областях крито-микенской культуры). Могилу в Ветулонии счи­тают первым ясно выраженным этрусским погребением. В дальнейшем этрусский стиль достигает полного развития в могилах со склепами VII в.

О происхождении этрусков (тирсенов=тирренов) Геродот (I, 94) рас­сказывает так: «При царе Атисе, сыне Манеса, во всей Лидии насту­пил сильный голод [от недорода хлеба]. Сначала лидийцы терпеливо переносили нужду, а затем, когда голод начал все более и более уси­ливаться, они стали искать избавления, придумывая разные средства... Так лидийцы жили 18 лет. Между тем бедствие не стихало, еще даже усиливалось. Поэтому царь разделил весь народ на две части и пове­лел бросить жребий: кому оставаться, а кому покинуть родину. Сам царь присоединился к оставшимся на родине, а во главе переселен­цев поставил своего сына по имени Тирсен. Те же, кому выпал жре­бий уехать из своей страны, отправились к морю в Смирну. Там они построили корабли, погрузили на них всю необходимую утварь и отплыли на поиски пропитания и [новой] родины. Миновав много стран, переселенцы прибыли в землю омбриков и построили там город, где и живут до сей поры. Они переименовались, назвав себя по имени сына своего царя [Тирсена], который вывел их за море, тирсенами» (пер. Г. А. Стратановского).

Дионисий Галикарнасский жил спустя несколько столетий после Гелланика и Геродота. Ему были хорошо известны все сведения предше­ственников об этрусках. Поэтому в своем сочинении «Римские древ­ности» Дионисий в какой-то мере обобщил все существовавшие в древ­ности теории происхождения этрусков и предложил собственную ги­потезу: «Одни считают тирренцев исконными жителями Италии, дру­гие считают их пришельцами. Про их название те, кто считает их ту­земным народом, говорят, что оно им дано от того вида укреплений, которые они первые из живущих в той стране стали у себя воздвигать:

у тирренцев, как и у эллинов, окруженные стенами и хорошо прикры­тые строения-башни называются тирсами, или тиррами. Одни полага­ют, что их название дано им из-за того, что у них имеются такие по­стройки... Другие, которые считают их переселенцами, говорят, что вождем переселенцев был Тиррен и что от него получили свое назва­ние тирренцы. А сам он был по происхождению лидиец из земли, ра­нее называвшейся Меонией... У Атиса родились два сына: Лид и Тиррен. Из них Лид, оставшийся на родине, унаследовал власть отца, и по его имени и земля стала называться Лидией, Тиррен же, встав во гла­ве уехавших для поселения, основал большую колонию в Италии и всем участникам предприятия присвоил название, происходящее от его имени. Гелланик Лесбосский говорит, что тирренцев раньше на­зывали пеласгами, когда же они поселились в Италии, то приняли на­звание, которое имели в его время. Пеласги были изгнаны эллинами, они оставили свои корабли у реки Спинеты в Ионическом заливе, зах­ватили город Кротон на перешейке и, двинувшись оттуда, основали город, называемый теперь Тирсенией...

Мне же кажется, что ошибаются все, считающие тирренцев и пелас­гов за один народ. Что они могли заимствовать друг у друга название, не вызывает удивления, так как нечто подобное происходило и у дру­гих народов, как эллинских, так и варварских, как, например, у троян­цев и фригийцев, живших поблизости друг от друга... Не меньше, чем в других местах, где происходило смешение названий у народов, та­кое же явление наблюдалось и среди народов Италии. Было же такое время, когда эллины называли латинов, умбров и авзонов и многие другие народы тирренцами. Ведь продолжительное соседство наро­дов делает затруднительным для отдаленных жителей их точное раз­личение. Многие историки предполагали, что и город Рим — тиррен­ский город. Я соглашаюсь с тем, что у народов происходит перемена названий, а потом перемена в образе жизни, но я не признаю, чтобы два народа могли обменяться своим происхождением. Я опираюсь в данном случае на то, что они при этом отличаются друг от друга во многих отношениях, особенно же речью, причем ни одна не сохраня­ет в себе никакого сходства с другой. "Ведь кротонцы, — как говорит Геродот, — не говорят на одном языке ни с кем из живущих по сосед­ству с ними... Ясно, что они принесли с собой особенности языка, пе­реселяясь в эту страну, и оберегают свой язык". Разве покажется кому-нибудь удивительным, что кротонцы говорят на том же диалекте, что и плакийцы, живущие в Геллеспонте, раз те и другие первоначально были пеласгами, и что язык кротонцев не похож на язык тирренцев, живущих с ними в близком соседстве...