История Рампы - [65]

И я, многое повидавший на Западе, ответил:

— Но на Западе люди, за исключением ничтожного меньшинства, не наделены способностями в духовной сфере. Все, чего они хотят, — это война, секс, садизм и право совать нос в чужие дела.

Долгая ночь шла на убыль, мы отдохнули и подкрепились чаем с тсампой. Наконец над горным хребтом за нашими спинами взметнулись первые слабые лучи солнца, хотя долина у наших ног еще оставалась погруженной во тьму. Где-то промычал як, словно почувствовав приближение нового дня. Пять утра по тибетскому времени. В Англии сейчас около одиннадцати вечера, подумал я и тихонько тронул за локоть старого ламу, который успел немного вздремнуть.

— Нам пора в астрал, — сказал я.

— Для меня это будет последний раз, — ответил он, — ибо в свое тело я уже не вернусь.

Медленно, без всякой спешки мы снова вошли в астральное состояние. Так же неторопливо мы добрались до того дома в Англии. Наш человек спал, немного ворочаясь во сне, и на лице его было выражение крайнего недовольства. Его астральная форма кружила над физическим телом без единого пока признака отделения.

— Ты идешь? — спросил я в астрале.

— Ты идешь? — повторил старый лама.

Медленно, как бы нехотя, его астральная форма поднялась над физическим телом. Поднялась и зависла в воздухе, развернувшись, как обычно, головой к ногам физического тела. Астральное тело колыхалось и подрагивало. Неожиданный шум проходящего поезда чуть было не вернул его в тело физическое. Затем, словно приняв внезапное решение, его астральная форма откачнулась и встала перед нами. Он уставился на нас, протирая глаза, как будто пробудившись от сна.

— Значит, ты хочешь покинуть свое тело? — спросил я.

— Хочу, здесь мне все опротивело! — горячо воскликнул он.

Мы стояли, глядя друг на друга. Он показался мне человеком, которого никогда не понимали окружающие. Человеком, который в Англии никак не смог бы преуспеть в жизни, но в Тибете имел бы для этого все шансы. Он мрачно усмехнулся.

— Так это тебе понадобилось мое тело! Ну, ты еще поймешь свою ошибку. В Англии неважно, что ты знаешь. Важно, кого ты знаешь. Я не могу получить работу, не могу даже получить пособия по безработице. Посмотрим, что удастся тебе!

— Тише, друг мой, — сказал старый лама, — ибо ты не знаешь, с кем разговариваешь. Возможно, ты был бы не так резок, если бы нашел работу.

— Тебе придется отрастить бороду, — сказал я, — ибо если я займу твое тело, то с течением времени оно будет замещено моим, а я вынужден

носить бороду, чтобы скрыть сломанные челюсти. Ты можешь отрастить бороду?

— Да, сэр, — ответил он, — я отращу бороду.

— Отлично, — сказал я, — через месяц я вернусь и перейду в твое тело, отпустив тебя на свободу, чтобы в конечном счете мое тело заместило то, в которое я перейду. Скажи, — спросил я, — как впервые к тебе обратились мои собратья?

— Уже давно, сэр, — сказал он, — я ненавижу свою жизнь в Англии, ее несправедливость, ее привилегии для избранных. Всю жизнь я интересовался Тибетом и странами Дальнего Востока. Всю жизнь ко мне приходили «сны», в которых я видел — или мне казалось, что видел, — Тибет, Китай и другие страны, которых я не мог опознать. Некоторое время назад я ощутил сильное побуждение официально сменить имя, что я и сделал.

— Да, — заметил я, — обо всем этом я знаю, но как именно к тебе недавно обратились и что ты при этом видел? Он немного подумал, потом сказал:

— Чтобы рассказать, я должен сделать это по-своему. К тому же, с учетом того, что я узнал позднее, я мог кое в чем ошибаться.

— Вот и хорошо, — был мой ответ, — расскажи по-своему, а потом мы сможем исправить все недоразумения. Я должен узнать тебя получше, если уж мне суждено перейти в твое тело, и это — всего лишь один из способов узнать тебя.

— Пожалуй, я начну с первого настоящего «контакта». Так мне будет легче собраться с мыслями.

Со стороны вокзала донесся лязг тормозов поезда, доставившего запоздалых пассажиров из Лондона. Вскоре мы услышали, как состав тронулся и покатил своей дорогой, а «наш человек» начал рассказ, который мы со старым ламой слушали со всем вниманием.

«Роуз Крофт, Темз Диттон, — начал он, — был очень славным местечком. Это был дом немного в стороне от дороги, с палисадником, огородом и довольно большим садом в глубине. На задней стороне дома был балкон, с которого открывался живописный вид на окрестности. Я довольно много времени проводил в саду, особенно в палисаднике, потому что он был основательно запущен и я старался привести его в порядок. Трава выросла высотой в несколько футов и скосить ее было очень трудно. Я уже срезал добрую половину травы старым ножом гуркхских стрелков. Тяжелая это была работа, потому что приходилось, стоя на четвереньках, срезать траву пучками и каждые несколько замахов точить нож о камень. Я также увлекался фотографией и даже довольно долго пытался сфотографировать сову, которая жила неподалеку на старой ели, густо увитой плющом. Однажды, когда я работал, мое внимание привлекло какое-то движение на еловой ветке не слишком высоко у меня над головой. Я посмотрел вверх и к своему радостному изумлению увидел совенка, ослепленного солнечным светом и неуклюже трепыхавшего крыльями. Я тихонько отложил нож, которым срезал траву и бросился в дом за фотоаппаратом. С камерой в руках я осторожно подошел к дереву и, изо всех сил стараясь не шуметь, вскарабкался на первую ветку, затем крадучись пополз по ней к самому краю. Птенец не видел меня в ярком свете дня, но, почувствовав мое приближение, отодвинулся на самый кончик ветки. Забыв обо всякой опасности, я полз все дальше и дальше, пока сам не оказался почти на самом конце ветки, которая уже угрожающе прогнулась под моей тяжестью.