История про тегумайские табу - [3]

— Дорогой мой, — сказала Тешумай Тевиндро, — сдаётся мне, ты случайно нарушил чьё-то табу. Тебе не больно?

— Ужасно больно, — сказал Тегумай. Он сделал три Извинятельных Шага, склонил голову набок и воскликнул:

— Я нарушил табу! Я нарушил табу! Я нарушил табу!

— Таффи, детка, — сказала Тешумай Тевиндро, — должно быть, это твоё табу. Иди-ка, дёрни папу три раза за волосы, не то ему придётся восклицать до самого вечера, а ты же знаешь, какой он делается, когда начинает восклицать.

Тегумай наклонился, и Таффи трижды дёрнула его за волосы. Он утёр пот со лба и сказал:

— Ну и сильное же у тебя табу, Таффи, честное слово! Откуда у тебя такое?

— Большой вождь дал. Он сказал, что если его нарушишь, то тебя будет крутить и колотить.

— И он был прав. Кстати, а про табу Знаков он тебе ничего не говорил?

— Нет, — сказала Таффи. — Он только сказал, что когда ты увидишь моё собственное настоящее табу, то, наверное, тоже покажешь мне какие-нибудь свои настоящие табу.

— Совершенно верно, моя дорогая и единственная дочь, — сказал Тегумай. — Я тебе покажу поразительные табу — например, табу Жгучей крапивы, табу Знаков, Чёрно-Белое табу и ещё много других. А сейчас, Таффи, смотри внимательно. Знаешь, что это такое?

И Тегумай нарисовал пальцем в воздухе вертлявую змею.

— Это знак табу, которое запрещает вертеться за столом во время еды. Это важное табу, и если ты его нарушишь, то тебя тоже будет крутить и колотить; а может быть, я покрою тебя татуировкой с головы до пяток.

И Таффи просидела смирно весь обед. Потом Тегумай поднял правую ладонь с плотно сжатыми пальцами.

— Это табу называется «стой-замри». Увидишь его — остановись и замри, что бы ты ни делала. Если шьёшь — замри, не закончив стежок. Если идёшь — замри на месте, хоть бы даже с поднятой ногой. Если лезешь по дереву, замри на ветке. И не двигайся, пока я не сделаю вот так.

И Тегумай поднял правую руку и помахал ею у себя перед носом.

— Это знак «отомри». Как увидишь его, можно снова делать то, что раньше.

— А это что, безожерельевое табу? — спросила Таффи.

— Нет, у него есть ожерелье, красное с чёрным. Но не буду же я продираться к тебе сквозь папоротник с ожерельем в руках всякий раз, как увижу оленя или кролика и захочу, чтоб ты замерла? — сказал Тегумай. — Я думал, ты лучше разбираешься в охоте. А вдруг мне понадобится пустить стрелу прямо у тебя над головой?!

— Да, но как я тогда узнаю, на кого ты охотишься?

— Следи за моей рукой, — сказал Тегумай. — Помнишь, как олень, перед тем как убегать, делает три маленьких прыжка — вот так? — И он три раза описал пальцами дугу, и Таффи кивнула. — Увидишь такой знак — значит, мы встретили оленя. А если я покачаю вверх-вниз указательным пальцем — это кролик.

— Ну да, кролик так и бежит, — сказала Таффи и тоже покачала указательным пальцем.

— Белка — подъём по крутой спирали.

— Ага, как белка карабкается по стволу. Понятно, — сказала Таффи.

— Выдра — долгий, ровный, прямой взмах рукой — вот так.

— Угу, как выдра плавает в пруду, — сказала Таффи.

— А для бобра — словно я кого-то шлёпаю ладонью.

— Как бобр шлёпает хвостом по воде, когда испугается. Понятно.

— Это всё не табу. Это просто Знаки, чтобы ты знала, на кого я охочусь. А вот когда я показываю «стой-замри», ты обязательно должна заметить, потому что это важное табу.

— Я тоже могу наложить табу «стой-замри», — сказала Тешумай Тевиндро, которая сшивала оленьи шкуры. — Например, на тебя — если ты слишком разгуляешься перед сном.

— А если я его нарушу? — спросила Таффи.

— Нарушить табу можно только случайно.

— Ну, допустим, я его случайно нарушила, — сказала Таффи.

— Тогда ты останешься без своего ожерелья. Тебе придётся вернуть его Большому вождю, и тебя будут звать просто «Таффи», а не «дочь Тегумая». Или мы даже поменяем тебе имя на Шалунай Табумзуллай — «Скверная-девочка-которая-не-умеет-соблюдать-табу», — и может быть, даже не будем целовать тебя на ночь и по утрам.

— Хм! — сказала Таффи. — Что-то мне эти табу совсем разонравились.

— Ну, тогда верни ожерелье Большому вождю и скажи, что снова хочешь быть маленькой, о Единственная дочь Тегумая! — сказал её отец.

— Нет, — сказала Таффи. — Лучше ещё что-нибудь расскажи про табу. А можно мне ещё другие свои-и-больше-ничьи табу — только те, Особые, от которых бывают судороги и корчи?

— Нет, — ответил папа. — Ты ещё не доросла до табу, от которых с людьми делаются судороги. Пока тебе хватит и этого розового ожерелья.

— Тогда расскажи мне ещё про табу, — попросила Таффи.

— Я хочу спать, доченька. Сейчас я наложу табу Тишины на любые разговоры со мной — до тех пор, пока солнце не сядет вон за тот холм; а вечером мы пойдём и попробуем поймать пару кроликов. Иди к маме, она тебе расскажет про другие табу. Какое счастье, что теперь ты девочка-у-которой-есть-табу и тебе ничего не нужно повторять дважды!

Таффи тихо разговаривала с мамой, пока солнце не опустилось за тот самый холм. Тогда она разбудила Тегумая, они собрали охотничьи принадлежности — каждый свои — и отправились в лес. Проходя через свой маленький садик перед Пещерой, Таффи сняла ожерелье и повесила на розовый куст. Вокруг её садика вместо ограды лежали белые камни, но Таффи хотела, чтобы все проходили мимо розы, как будто там взаправдашняя калитка; и всё племя об этом знало.