История принца Бирибинкера - [16]

Нужда, изобретательница всех искусств, на сей раз научила его плавать, хотя это случилось первый раз в его жизни. Он благополучно выбрался на берег и, присев на выступ скалы, которая хотя, как и все прочие скалы, была каменной, однако же столь мягка, как подушка, и в то время как его платье сушилось на солнце, наслаждался, вдыхая приятнейшие ароматы, которые доносил до него прохладный ветерок из рощи коричных деревьев. Но так как он был обуреваем желанием осмотреть эту страну и узнать, обитаема ли она и кем населена, то, прохладившись немного, сошел со скалы и углубился в лес на полчаса пути, покуда не вышел к большому увеселительному саду, где в приятнейшем беспорядке произрастали всевозможные деревья, кустарники, растения, цветы и травы, собранные со всего света. Искусство в расположении этого сада было скрыто с таким умением, что все казалось простою игрою природы.

Здесь и там видел он нимф ослепительной красоты, возлежавших среди кустарников или в гротах; из урн, которые они держали в руках, изливались небольшие ручьи, разбегавшиеся по саду и то бившие фонтанами из различных фигур, то низвергавшиеся каскадами или собиравшиеся в мраморных чашах. Эти источники кишели всякого рода рыбами, которые против обыкновения, свойственного тварям их вида, пели столь приятно, что Бирибинкер был совершенно очарован. Особенно его подивил некий карп, обладавший самым что ни на есть лучшим дискантом и задававший трели, которые бы сделали честь любому кастрату[31].Принц с превеликим удовольствием послушал его некоторое время, но так как все эти диковины еще сильнее распаляли его желание узнать, кому же принадлежит этот очарованный остров и в самом ли деле он попал, как ему мнилось, в Подземный мир, принялся задавать помянутой рыбине вопросы, ибо полагал, что ежели она так приятно поет, то может и речь вести. Однако рыба продолжала петь, не отвечая ему или не обращая внимания на его слова.

Наконец, он перестал ее расспрашивать и пошел дальше, покуда не забрел в превеликий огород, где в беспорядочном изобилии и, по-видимому, без всякого присмотра произрастали отменные овощи всякого рода, салаты, коренья, стручки и вьющиеся растения. Продираясь через эти заросли, Бирибинкер запнулся правой ногой за большой баклажан[32], напоминавший брюхо китайского мандарина, сперва не примеченный за широкими листьями.

– Господин Бирибинкер, – окликнул его баклажан, – пожалуйста, впредь смотрите получше под ноги, прежде чем наступите на пупок честному Саклежану.

– Прошу прощения, господин Баклажан, – сказал Бирибинкер, – право, я сие учинил непреднамеренно и, конечно, лучше бы огляделся, ежели бы мог предположить, что баклажаны на сем острове столь важные персоны, как теперь вижу. Меж тем весьма рад, что случай доставил мне удовольствие свести с вами знакомство, ибо, надеюсь, вы не откажете мне в одолжении и объясните, где я нахожусь и что надлежит думать обо всем, что я тут вижу и слышу.

– Принц Бирибинкер, – отвечал баклажан, – ваше присутствие здесь мне слишком приятно, чтобы я не испытал величайшего удовольствия при мысли о том, что, быть может, мне удастся доставить вам некоторые ничтожнейшие услуги, какие только от меня зависят. Вы находитесь во чреве кита, и сей остров…

– Во чреве кита! – воскликнул Бирибинкер, перебивая его, – это превосходит все, с чем мне довелось повстречаться! Клянусь вам, господин Баклажан, что я до конца жизни ничему больше не буду удивляться. Поистине! Ежели в брюхе одного кита могут уместиться воздух и вода, острова и увеселительные сады, и, как я еще приметил, солнце, луна и звезды, ежели скалы в нем мягки как пуховики, рыбы поют, а баклажаны разговаривают…

– Что касается до сего последнего пункта, – перебил его в свою очередь баклажан, – то, позвольте заметить, что я тут располагаю неким преимуществом перед всеми прочими баклажанами, огурцами и дынями, произрастающими в здешнем огороде. Вы могли бы их всех попирать ногами, и никто из них не подал бы голосу.

– Еще раз прошу прощения, – опять заговорил принц.

– В том нет никакой нужды, – сказал баклажан. – Уверяю вас, что для меня было бы весьма прискорбно, ежели бы мы не повстречались; я тут уже давненько дожидаюсь вашего прибытия и под конец время стало тянуться так долго, что я начал отчаиваться, представится ли мне когда-либо столь счастливый случай. Поверьте, тому, кто не рожден баклажаном, весьма досадно пребывать сто лет в таком положении, особливо же, если он любит хорошее обхождение и привык к обществу. Однако пришло время, когда вы отомстите за меня проклятому Падманабе.

– Вы упомянули Падманабу? – вскричал Бирибинкер. – Не тот ли это волшебник, который превратил в ночной горшок прекрасную Кристаллику, а еще более прекрасную Мирабеллу осудил всякий раз превращаться в крокодила, едва только она захочет испытать свою добродетель?

– Ваш вопрос, – ответил баклажан, – вселяет в меня уверенность, что я не обманулся, признав вас принцем Бирибинкером. Посему заключаю, что чары старого хрыча уже наполовину разрушены, и пробил час моего избавления.

– Так, значит, и вам он досадил? – воскликнул Бирибинкер.