История православия - [6]

Маслины Гефсиманского сада. Иерусалим

Жесткое разделение этих понятий неизбежно вызывает яростную борьбу между адептами крайних точек зрения, что, например, в условиях тоталитарного государства крайне небезопасно. Как многие еще помнят, в Советском Союзе, где ортодоксальный материализм был включен в официальную идеологию, ярлык «идеалиста» мог привести к большим неприятностям, а в период сталинского террора был связан с риском для жизни. Даже некоторые разделы естественных наук (о гуманитарных и говорить нечего) были объявлены идеалистическими, что привело к закрытию ряда институтов и лабораторий, а ученые, чьи достижения в этих областях часто определяли мировой уровень науки, подвергались преследованиям. Так пострадали генетика, уже упоминавшаяся квантовая физика и связанные с ней фундаментальные направления современной химии и молекулярной биологии, кибернетика.

Сказанное выше свидетельствует о зависимости политического и культурного уровня, характера исторического процесса от того, насколько обществу удалось привести в согласие, «симфонизировать» некоторые антиномичные понятия. Христианство считает исторический процесс делом богочеловеческим, иначе говоря, наряду с Провидением история творится свободной человеческой волей. Эта свобода изначально дана как драгоценный дар Божий и при надлежащем применении является источником блага, но она же может вызвать многие беды, будучи главной причиной зла на земле. Здесь нет противоречия с известным стихом Евангелия: «И познаете истину, и истина сделает вас свободными». Дело в том, что в приведенном тексте истина – не наука, созданная людьми, а – Он Сам: «Я есмь путь и истина и жизнь». Современный немецкий философ К. Ясперс пишет: «Я обладаю свободой не благодаря себе самому, свобода мне дарована… Глубочайшая свобода проявляет себя как свобода от «мира», и в то же время как глубочайшая связанность с трансцендентным». Так Ясперс указывает на возможность прийти к Богу через глубины свободы.

Вопреки такому пониманию свободы диалектический и исторический материализм утверждает, что свобода не дана, а задана человеку, и в полной мере проявится лишь при коммунизме в результате «скачка из царства необходимости в царство свободы» (Ф. Энгельс), или поэтичнее у К. Маркса: «Царство свободы расцветет на царстве необходимости, как на своем базисе». К счастью, подобная «мифология» царства свободы, вырастающего на крови предыдущих поколений, лишена чувства реальности и потому представляет собой беспочвенную фантазию. В действительности, как теперь стало ясно, осуществление коммунистических идей возможно лишь при условии, что «народные массы» добровольно, «свободно» примут свое рабство, находясь в состоянии парализующего страха перед карательными действиями тоталитарного государства, «царства необходимости».

Богословским и философским аспектам сложной проблемы взаимоотношений свободы и рабства (так упрощенно и, по-видимому, не очень удачно можно назвать антиномичное свободе понятие) будет уделено значительное место в основном тексте книги, здесь же в заключение разговора о дуализме мира кратко рассмотрим некоторые понятия, неразрывно с этой антиномией связанные. Понятие свободы многолико, и его, как и антиномичное ему, не удается сколько-нибудь четко определить. Есть парадоксальная формулировка А. Бергсона: «Свободой мы называем отношение конкретного «я» к совершаемому действию. Это отношение неопределимо именно потому, что мы свободны». В свободном акте «я» участвует целиком, неделимо, а попытка насильственного анализа живого «я» неизбежно лишает его жизни, а значит, и свободы: «Вот почему всякое определение свободы оправдывает детерминизм» (там же). Полтора тысячелетия назад подобное было сказано блаж. Августином о времени: «Если никто меня не спрашивает, что такое время, то я знаю – что, но как объяснить вопрошающему – не знаю». Свобода воли и время неразрывно связаны, недаром приведенные выше цитаты взяты из книги А. Бергсона, которая в первом русском переводе была названа «Время и свобода воли». Речь, конечно, идет не о физическом времени, не о часах, бесстрастно отсчитывающих секунды, а о времени, в которое погружены люди, народы, весь мир, о времени живом – судьбе, роке (в большинстве славянских языков рок означает год, т. е. единицу времени), о времени, творящем историю, о страшном древнегреческом Кроне – Хроносе, безжалостно глотающем своих детей; о таком времени А. Ахматова писала: «Что войны, что чума? – конец им виден скорый,/ Им приговор почти произнесен./ Но кто нас защитит от ужаса, который/ Был бегом времени когда-то наречен?» В книге Бергсона «Творческая эволюция» есть знаменитый афоризм о творческом аспекте времени: «Время либо творчество, либо – пустой звук». С другой стороны, основой всякой творческой деятельности, понимаемой в широком смысле этого слова, является свобода; без нее нет творчества.

Однако успешный творческий акт требует разумного ограничения свободы, как внутренней, так иногда и внешней. «Лишь в самоограничении обнаруживает себя мастер», – писал Гете. Иначе говоря, соответствующая антиномия нуждается в согласовании, понятие, антиномичное свободе, многообразно и трудно определимо, спектр его проявлений весьма широк – от самодисциплины, умения управлять своими желаниями и страстями, от всевозможных запретов этического характера, от юридических кодексов и других правовых ограничений, которые Вл. Соловьев удачно определил как «минимальную нравственность», до тупой инертности, нравственной неразборчивости, а в общественной жизни – до правового беспредела, грубого насилия со стороны окружающих или государственной машины. Свобода без противодействия, свобода ничем не сдерживаемая, неизбежно скатывается к анархии, хаосу; с другой стороны, жесткая закрепощенность без уважения к свободе и правам человека приводит к рабству в буквальном смысле этого слова. В связи со сказанным нельзя не вспомнить «золотую середину» Аристотеля или еще более древние афоризмы греческих мудрецов: «ничего слишком» (Солон) и «знай меру» (Клеобул и Фалес). Есть, правда, рабство воли, которое христианство считает проявлением высшей свободы, это – безоговорочное подчинение своей воли воле Божьей согласно известной православной молитве: «Научи меня творить волю Твою». Такое рабство требует полного отречения от мира, что слабому и греховному человеку в полной мере не под силу, однако некоторым подвижникам удалось вплотную приблизиться к этому идеальному пределу. Одинокий странник, замечательный философ, богослов и поэт Г. Сковорода, чья жизнь была гармонично слита с его учением, составил себе эпитафию, написанную не без чувства гордости: «Мир ловил меня, но не поймал», которую и сейчас можно прочесть на его могиле вблизи родного автору г. Харькова. Итог приведенного пассажа о свободе, рабстве, времени и творчестве можно кратко подвести так: названные понятия, каждое из которых имеет свои особые, только ему одному присущие черты и функции, одновременно тесно связаны между собой и в значительной степени определяют друг друга, так что оптимальное отношение между ними укладывается в неоднократно упоминавшуюся уже богословскую формулу – «неслиянно и нераздельно».