История Петербурга наизнанку. Заметки на полях городских летописей - [11]
Люди гибли, что скрывать. Но вот вопрос: в каком количестве? Откуда взялись сведения про сотни тысяч погибших? Достоверны ли эти данные?
Если попробовать распутать ниточку, выяснится удивительное: первоисточником
сведений о городе, построенном на костях, служат воспоминания иностранцев, побывавших в петровской России. Вообще-то обычно историки относятся к мемуарам со скепсисом, употребляют даже выражение «врет, как очевидец» — а тут, поди ж ты, поверили на все сто. Может быть, потому, что иностранные мемуаристы были единодушны и настойчивы. Уже в самых ранних воспоминаниях иностранцев о Петербурге называются цифры вплоть до сотен тысяч погибших. Вот что сообщает анонимный немецкий автор, посетивший невские берега в 1710–1711 годах: «Поскольку люди не были привычны к такой работе, жили в скверных условиях и на худом содержании, то многие — говорят, даже свыше ста тысяч человек — при этом погибли и умерли». Осторожнее высказывался швед Ларе Юхан Эренмальм, находившийся в 1710–1713 годах в российском плену, но и по его утверждению на строительстве одной только крепости Санкт-Петербург в 1703–1704 годах «было погублено свыше 50–60 тысяч человек». Примерно ту же оценку давал датский посланник Юст Юль, посетивший Россию в 1710–1712 годах.
Петр I руководит строительством Санкт-Петербурга. Гравюра XVIII века
Всех перехлестнул брауншвейгский посланник Фридрих Христиан Вебер, обитавший в России в 1714–1720 годах: он утверждал, что на строительстве Петербурга и Кроншлота погибло свыше 300 тысяч человек.
Отсюда и пошли гулять страшные данные. Журналист Владимир Осипович Михневич в своей знаменитой книге «Петербург весь на ладони» (1874) присоединился к мнению анонимного немца: «сооружение одной Петропавловской крепости стоило жизни 100 000 переселенцев». Его современник историк Василий Осипович Ключевский конкретных цифр не назвал, но был также категоричен: «Едва ли найдется в военной истории побоище, которое вывело бы из строя больше бойцов, чем сколько легло рабочих в Петербурге и Кронштадте. Петр называл новую столицу своим „парадизом“; но она стала великим кладбищем для народа».
С тех пор и поехало. Даже вполне академические историки отдали дань образу столицы, построенной на костях. В советские годы Владимир Васильевич Мавродин не усомнился: «Земля будущей столицы покоила в себе не один десяток тысяч ее строителей». Евгений Викторович Анисимов в 2003 году писал еще решительнее: «Не будет сильным преувеличением считать, что в начальный период строительства Петербурга погибло не менее 100 тысяч человек».
Но может быть, все так и обстояло на самом деле? Может, иностранцы просто зафиксировали реальное положение дел? Смертность ведь среди тех, кто строил Петербург, не могла не быть высокой. Тяжелый механический труд, неблагоприятный климат, плохие санитарные условия, отсутствие нормальной медицины… Не случайно Александр Данилович
Меншиков в 1716 году писал кабинет-секретарю Петра Алексею Васильевичу Макарову, что из работающих в Петергофе и Стрельне «больных зело много и умирают непрестанно, из которых нынешним летом больше тысячи померло».
И все-таки: какими были реальные показатели смертности?
Для начала разделаемся с утверждением Фридриха Христиана Вебера. Этот дипломат, судя по всему, был вообще склонен к драматическим перехлестам. Оттого и писал, цитирую: «Люди, знающие основательно это дело, уверяют, что при возведении крепости в Таганроге у Черного моря погибло более 300 000 крестьян, и еще более на Петербургских и Кроншлотских работах, частию от голода, а частию вследствие болезней, развившихся от болотистой почвы».
Легко понять, что все это — нелепица. 300 тысяч в одном Таганроге? Одного этого утверждения достаточно, чтобы вывести источник в разряд недостоверных. Конечно, крепость у Черного моря обошлась петровской России недешево, но трехсот тысяч погибших там не набралось бы за все петровские годы. Современные историки Таганрога, даже самые критичные по отношению к Петру, называют цифры на порядок более скромные: 30 тысяч.
Вернемся теперь в нашу северную столицу. Несмотря на то, что точных данных о числе умерших строителей Петербурга не имеется, все ж таки петровская бюрократия может сослужить нам добрую службу. Хотя бы для того, чтобы оценить общую численность отряда строителей северной столицы. Входили в него солдаты петровской армии, вольные работники, каторжники — но основной контингент составляли все-таки работные люди, присланные сюда из разных губерний. Эта присылка осуществлялась по заранее утвержденным планам, показатели которых известны документально. Так и выявляется, что в 1704 году на возведение Петербурга и Шлиссельбурга направлено было 40 тысяч рабочих, годом позже — такое количество, но уже «поровну» в Петербург и Нарву, в 1706-м — 46 тысяч опять же поровну в два указанных города. Потом цифры присылаемых рабочих менялись, в некоторые годы увеличиваясь до 40 тысяч человек в один только Петербург. Важно понимать, однако, что реально прибывали на берега Невы далеко не все. Кто-то бежал по пути или уже с места строительства, кто-то заболел или даже умер в долгой дороге, а в каких-то губерниях случился банальный недобор: государственная машина и тогда не работала, как часы. Оттого и писал петербургский обер-комендант Роман Брюс Александру Даниловичу Меншикову в конце апреля 1709 года: «По наряду в нынешнее лето работным людям велено ко мне быть к городовому строению апреля к 1 числу 8000 человек, из которых по нижеписанное число токмо пришло к нам 1569 человек».
