История Парижской Коммуны 1871 года - [4]

Таким образом, утвердившись в праве на будущее, рабочие продолжают борьбу в одиночку. С возобновлением общественных собраний они заполняют залы и, несмотря на преследования и аресты, несмотря на запугивание, потихоньку ослабляют Империю. Они пользуются любой возможностью нанести ей удар. 26 октября 1869 года они угрожают пройти маршем к Законодательному собранию. В ноябре они наносят оскорбление Тюильри избранием Рошфора, в декабре приводят в бешенство власти пением «Марсельезы», в январе 1870 года выходят численностью в 200 000 человек на похороны Виктора Нуара, и, если бы имели хорошее руководство, то смогли бы смести трон.

Левые, напуганные этим массовым выступлением, угрожающим раздавить их, клеймят его организаторов как головорезов или полицейских агентов. Те, однако, не упускают инициативы, разоблачая левых, вызывая их на открытые дебаты, продолжая в то же время разжигать пламя борьбы против Империи. Они идут в авангарде движения против плебисцита. В связи со слухами о войне они первыми занимают определенную позицию. Старые ошметки шовинизма, подстрекаемые бонапартистами, обрушивают потоки грязи на рабочих. Либералы остаются безучастными либо аплодируют им. Рабочие останавливают их. 15 июля, в то самое время, когда Оливье с легким сердцем призывает к войне, революционные социалисты толпятся на бульварах с лозунгами — Да здравствует мир! — и пением миролюбивого припева:

Люди — наши братья,

А тираны — наши враги.

Им аплодируют горожане от Шато д’О до бульвара Сен‑Дени, но освистывают на бульварах Бон Нувель и Монмартр, подвергают побоям определенные банды сторонников войны.

На следующий день они снова собираются у Бастилии и шествуют по улицам. Ранвье, художник, расписывающий фарфор, хорошо известный в Бельвиле, идет впереди со знаменем в руках. В предместье Монмартр муниципальная полиция атакует их с саблями наголо.

Не имея возможности повлиять на буржуазию, они обращаются к рабочим Германии, как это было в 1869 году: — Братья, мы протестуем против войны, мы, которые хотим мира, труда и свободы. Братья, не слушайте наемников, ищущих способы обмануть вас в отношении подлинных устремлений Франции. — Этот благородный призыв находит отклик. В 1869 году студенты Берлина ответили на мирное обращение французских студентов оскорблениями. Рабочие Берлина в 1870 году говорили с рабочими Франции таким языком: — Мы тоже хотим мира, труда и свободы. Мы знаем, что по обеим сторонам Рейна живут братья, с которыми мы готовы умереть за Всемирную Республику. — Великие, пророческие слова! Пусть их напишут на первой странице Золотой Книги, только что открытой рабочими.

Таким образом, к концу существования Империи нигде не наблюдалось живости и активности, кроме как в рядах пролетариата и присоединившейся к нему молодежи из среднего класса. Только они проявляли определенное политическое мужество среди общего паралича в июле–месяце 1870 года, только они обнаружили энергию, хотя бы для попытки спасти Францию.

Им не доставало влиятельности. Им не удалось повести за собой нижние слои среднего класса, за интересы которого они тоже сражались, из–за чрезвычайной нехватки политического опыта. Как они могли приобрести его за 80 лет, когда правящий класс не только лишал их возможности вести борьбу, но даже права на самообразование? С внутренне присущим им макиавеллизмом правящие круги вынуждали рабочих блуждать во тьме так, чтобы тем легче можно было передать их под влияние мечтателей и сектантов. В условиях имперского правления, когда возобновились общественные собрания и печать, политическое образование рабочих еще только начиналось. Многие из них, верой которых в освобождение с посторонней помощью, злоупотребляли сомнительные личности, отдавались под руководство всякого, кто говорил о необходимости свержения Империи. Другие, убежденные в том, что даже наиболее радикальные буржуа были враждебны социализму, и лишь заигрывали с народом в целях реализации своих амбициозных планов, стремились к обособлению в группах, свободных от всякой опеки. Эти различные рабочие потоки пересекались друг с другом. Хаотическое состояние партии действия обнажалось в ее газете «Марсельеза», редакция которой представляла собой разогретую смесь доктринеров и отчаявшихся писателей, объединенных ненавистью к Империи, но без определенных взглядов и, к тому же, без дисциплины. Потребовалось много времени, чтобы остудить первое возбуждение и избавиться от романтического вздора, который сделали модным двадцать лет угнетения и дефицита образования. Однако влияние социалистов в рабочей среде стало превалировать, и, несомненно, что с течением времени они бы классифицировали свои идеи, разработали программы, избавились от пустопорожних ораторов, предприняли серьезные акции. Уже в 1869 году рабочие общества, основанные на принципах взаимного доверия, сопротивления и обучения, объединились в Федерацию со штаб–квартирой на площади Кордери дю Темпль. Интернационал, выдвинувший наиболее отвечающую требованиям времени идею революционного движения нашего века, под руководством Варлена, редкого ума переплетчика, Дюваля, Тейша, Франкеля и некоторых других преданных деятелей, стал набирать силу во Франции. Его сторонники тоже встречались на Кордери и призывали рабочие общества к большей основательности и серьезности. Общественные митинги 1870 года больше не напоминали прежние мероприятия. Народ хотел полезных дискуссий. Такие деятели как Милье, Лефрансе, Верморель, Лонге и т. д. составили серьезную альтернативу пустым декламаторам. Но понадобилось много лет для развития партии труда. Ей мешали молодые буржуазные авантюристы, добивавшиеся известности. Ее обременяли конспираторы и романтики, все еще не отдававшие себе отчета в мощи административного и политического механизма буржуазного режима, который они собирались атаковать.