История Парижской Коммуны 1871 года - [18]
Немцы были вынуждены использовать для осады Парижа все свои войска, за исключением трех дивизий численностью в 30 000 человек и большей части своей кавалерии. У них не оставалось никаких резервов. Три дивизии в Орлеане и Шатодане сдерживались нашими войсками по берегам Луары. Кавалерия, хотя и заполоняла значительную территорию на западе, севере и востоке страны, не могла бы выстоять против пехоты. В конце октября немецкая армия перед Парижем, имея сильные укрепления со стороны города, была весьма уязвима со стороны провинций. Появление войск численностью в 50 000 солдат, даже не имеющих опыта, заставило бы пруссаков снять блокаду.
Мольтке отнюдь не недооценивал угрозу. Он решил в случае необходимости снять блокаду, пожертвовать артиллерийским парком, формировавшимся тогда в Виллекубле, чтобы сосредоточить операции армии в провинциях, и восстановить блокаду только после победы, то есть, после прибытия армии из Меца. «Для эвакуации нами позиций все было готово. Нам нужно было только запрячь лошадей», свидетельствовал очевидец, швейцарский полковник Д’Эрлак. Официальные газеты в Берлине уже готовили общественное мнение к этому событию.
Снятие хотя бы на короткое время блокады Парижа могло бы привести под давлением Европы к почетному миру. Почти определенно. Возвращение Парижу и Франции живительной энергии, восстановление снабжения великого города и последующее продолжение сопротивления дали бы необходимое время для формирования провинциальных армий.
В конце октября наша Луарская армия находилась в процессе формирования, 15-ый корпус в Салбри, 16-ый — в Блуа. Они уже насчитывали 80 000 человек. Если бы корпус двинули в промежуток между баварцами в Орлеане и пруссаками в Шатодане, если бы такое случилось — и это было бы нетрудно, учитывая его превосходство в численности — корпус бы разгромил вражеские группировки одну за другой, путь на Париж был бы открыт, и освобождение столицы было бы почти несомненным.
Делегация Тура не заглядывала так далеко. Она ограничилась усилиями по возвращению Орлеана, созданием близ него укрепленного лагеря. 26‑го октября генерал Д’Аурель де Паладин, назначенный Гамбеттой командующим двумя корпусами, получил приказ освободить город от баварцев. Генерал был сенатором, ярым, фанатичным реакционером, годным, в лучшем случае, лишь выполнять функции офицера зуавов. В душе оборона ему претила. Решили атаковать город со стороны Блуа. Вместо того чтобы отправить 15-ый корпус пешим маршем, который занял бы в случае перехода через Ромарантин 48 часов, Депутация послала его через Вирзо в Тур по железной дороге, что заняло 5 дней и не могло остаться скрытым для неприятеля. Все же, 28‑го октября Д’Аурель встал лагерем перед Блуа с, как минимум, 40 000 солдат, и на следующий день он должен был отправиться в Орлеан.
28‑го октября в 9 часов вечера командующий германскими войсками сообщил ему о капитуляции Меца. Д’Аурель, под этим предлогом, телеграфировал в Тур, что вынужден прекратить свои передвижения.
Сколько–нибудь способный генерал, сколько–нибудь уверенный в себе военачальник, напротив, сделал бы все возможное. Поскольку немецкая армия у Меца, теперь получившая свободу действий, устремится к центру Франции, нельзя было терять ни дня, чтобы опередить ее. Дорог был каждый час. Наступила критическая фаза войны.
Депутация из Тура была столь же глупа, сколько Д’Аурель. Вместо отправки генерала в отставку, она удовольствовалась стенаниями, приказав ему сосредоточить свои войска. Срок окончания сосредоточения был определен 3‑го ноября (53). Тогда Д’Аурель имел 70 000 солдат, расположившихся от Мера до Маршенуа. Возможно, он хотел покрасоваться, пока его не захлестнули события. В тот самый день целая бригада прусской кавалерии была вынуждена покинуть Мант и отступить перед отрядами ополченцев. Французские войска видели двигающимися маршем от Курвиля в направлении Шартра. Д’Аурель не шелохнулся, а депутация оказалась столь же парализованной, как и он. «Месье министр, — писал 4 ноября депутат военной комиссии месье де Фрейсине (54), — армия и я сам не знаем, правительство хочет мира или войны. В текущий момент, когда все мы отдаемся осуществлению тщательно разработанных проектов, головы генералов смущают слухи о прекращении огня, а сам я, ищу способы поднять их боевой дух и подтолкнуть к дальнейшему движению. Не знаю, буду ли дезавуирован правительством на следующий день». В тот же день Гамбетта отвечал: «Относительно вредного влияния политических колебаний правительства с вами согласен. С сегодняшнего дня нам нужно решить вопрос о своем движении вперед». 7‑го ноября Д’Аурель все еще оставался неподвижным. Наконец, 8‑го ноября он выступил и продвинулся примерно на 15 километров, а вечером снова приказал сделать привал
