История отравлений. Власть и яды - [78]

Точно так же в Англии действовали первые Ланкастеры. Громкие обвинения в попытках тайно пустить в ход яд помогали власти завоевать любовь своего народа, ибо неудача злодейских замыслов доказывала, что династию защищает Господь.

Людовик XI также использовал данную модель, причем в ее обосновании не знал себе равных. Король не без ехидства писал, что провал всех попыток отравления его самого и его сына объясняется благодатью Божией и любовью слуг Господа. Преступление, связанное с ядом как таковое, позволяло преувеличивать угрозу, провоцируя тем самым страх и добиваясь сплочения народа. Однако французский монарх стремился прежде всего заклеймить своих противников.

Ибо именно в этом заключалась первая цель. Если противника невозможно было поразить оружием, ему наносился ущерб оскорбительным обвинением. В период династических конфликтов, а потом правления Карла VI Безумного во Франции еложились политические группировки, которые вели интенсивную пропаганду. В своей борьбе они часто обращались к яду, как о том свидетельствует противостояние короля из династии Валуа и Карла Злого, принадлежавшего к династии Капетингов. Карл V намеревался осудить своего противника, квалифицируя его преступление как «ужасное и презренное», связанное с отвратительным оружием. 15 и 16 июня 1378 г. Жак де Рю зачитывал в Парижеком парламенте свою исповедь в присутствии всей политической элиты. Она воспроизведена в «Хронике правления королей Иоанна 11 и Карла V», носившей практически официальный характер, и благодаря этому надолго стала известной. И это было не случайно. Государь хотел, чтобы о преступлении узнали все его подданные, он стремился подтвердить не только законность своих прав, но еще и беззаконие действий наваррца. Исполнителей казнили публично: их обезглавили, а затем расчленили в соот- вететвин с ритуалом наказания за оскорбление величества. И это еще раз подчеркивало низость заказчика. В 1385 г. казнь обвиняемого разворачивалась таким же образом, хотя, по-видимому, фактор гласности эксплуатировался не так широко. Французская поэтесса Кристина Пизанская в «Книге о деяниях и добрых нравах мудрого короля Карла V», писавшейся для дофина, изображала благостную картину согласия и избегала упоминаний о Карле Злом. Она говорила только об исполнителях преступления.

Новые обвинения в отравлениях стали возникать в период борьбы Арманьяков и Бургиньонов. Слухи быстро распространялись в обстановке нестабильности, когда власть не могла их авторитетно подтвердить или опровергнуть. Под видом защиты идеалов свободы они постоянно провоцировались партией Бургиньонов, противостоявшей Арманьякам, сторонникам авторитарной власти. Трудно сказать, имел ли в виду Филипп Отважный манипуляцию общественным мнением, когда предавал гласности первые приступы безумия Карла VI и создавал вокруг них атмосферу скандала… На улицах Парижа болезнь короля приписывали venef/cia (во всех смыслах слова) Валентины Висконти. Братья-августинцы, которые изо всех сил старались излечить короля, оправдывались преступным происхождением его болезни, чтобы извинить свое нерадение. Были ли их враждебные Орлеанскому дому инсинуации внушены герцогом Бургундским? В «Хронике монаха из Сен-Дени» утверждалось, что к последнему часто ходили колдуны.

После убийства 23 ноября 1407 г. в Париже герцога Орлеанского людьми герцога Бургундского теолог Жан Пти сформулировал апологию тираноубийства, призванную оправдать преступление. Его знаменитая речь 8 марта 1408 г. во дворце Сен-Поль, в известном смысле систематизировала пропаганду, пребывавшую до сих пор в несколько диффузном и несобранном состоянии. Продемонстрировав мощный арсенал аргументов в пользу тираноборчества, Пти включил обвинение в отравлении во впечатляющий перечень других преступлений. Во второй версиитекста(1409 г.) эта составляющая подчеркивалась еще сильнее. Пти утверждал, что, не имея возможности никакими ухищрениями достичь своей презренной цели, герцог Людовик Орлеанский решил отравить Карла VI. Иоанну Бесстрашному оставалось только придать как можно большую огласку словам своего представителя. Текст речи продолжали тщательно копировать даже после его торжественного осуждения Парижеким парламентом. Спустя много лет экземпляры все еще продолжали циркулировать. Пти разъяснял тезис о вредоносной власти Арманьяков, подвергавшейся язвительной критике на всем протяжении правления этой группировки «воров, мотов, тиранов, предателей, отравителей и убийц». Воспользовавшись аргументацией 1408 г., герцог Иоанн Бесстрашный обвинил Арманьяков в отравлении в 1415 и 1417 гг. дофинов Людовика Гиеньского и Иоанна Туреньского, сыновей Карла VI. В 1415 г. он организовал кампанию брошюр, информировавших население о предательских делах его врагов, а 26 апреля 1417 г., несколько недель спустя после кончины Иоанна Туреньского, у которого «раздулись щеки, язык, губы и горло, а глаза выпучились», письма с обвинениями были разосланы по городам и вывешены на стенах церквей. После отстранения Арманьяков от власти пропагандистская кампания продолжалась, хотя практического смысла уже не имела. Ее идеи отразились в таких произведениях литературы, как «Пасторале» (ок. 1422–1425 гг.) и «Книга французских предательств».