История отечественной почты. Часть 2 - [9]
Казенная почта доставлялась не только в места, лежащие по Северному тракту, но и в города в стороне от главной дороги (такие города в старинных документах именовались «близкими»). Делалось это так. Грамоты и бумаги, адресованные в Устюг Великий, Соль Вычегодскую, Яренск и Каргополь, вынимали из почтовой сумы в Вологде[12]. Подьячий, заведовавший почтой, рассортировывал пачку с надписью «Вологда» и записывал всю корреспонденцию в особую книгу. Местные письма оставлял в приказной избе, остальную почту рассылал далее с нарочными гонцами. Как правило, гонцы из Вологды выезжали в день прихода московского почтаря. Время убытия и прибытия гонцов регистрировалось как в Вологде, так и в «близких» городах [42].
Таким же образом более северные города — Кевроль, Мезень и Пустозерск — получали почту из Архангельска. Дорога шла по реке Пинеге через большое торговое село Кимжу и далее через Малую Немнюгу на Мезень. Вероятно, именно по ней везли зимой в мезенскую ссылку «еретика» протопопа Аввакума. В 1667 г. протопоп Аввакум с «соузниками» проследовал в свою последнюю ссылку в Пустозерск, «место тундряное, студеное и безлесное».
Одновременно было запрещено, чтобы не было убытку казне от лишнего расхода прогонных денег, отправлять нарочных гонцов с воеводскими грамотами из мест, лежащих по дороге почтовой гоньбы. Ямским старостам было вменено в обязанность не давать лошадей и подвод па воеводским подорожным. Исключение было сделано для Архангельска, а с 1694 г. — и для Двинска [43].
Почтарь вез с собой две сумы. В одной была почта, адресованная только в Архангельск и «близкие» северные города; распечатывать ее в дороге не разрешалось. В другую сумку сдавали письма города, находившиеся на почтовом тракте. Она вскрывалась, по мере надобности, городскими воеводами. При вложении местных писем на связке делалась надпись: кто, где и когда его отправил. Затем суму закрывали и накладывали воеводскую или таможенную печать[13]. Воеводам приказали опечатывать почту только красным сургучом. Почтарям нельзя было задерживаться на станах более чем на час, поэтому в каждом городе корреспонденцию готовили заранее.
Каждому почтарю давался список городов, в которые были адресованы письма из второй сумы. Без надобности почту вскрывать запрещалось. Почтальон обязан был сдавать корреспонденцию по месту назначения. Если он забывал это делать, его штрафовали. Размер пени составлял двойную стоимость проезда за лишнее расстояние, на которое провезли почту. Такие случаи были крайне редки — один раз в несколько лет. Но все же в 1697 г. ямщика Федора Никифорова оштрафовали на 18 алтын и 4 деньги (56 копеек), так как по его вине письма провезли лишние 140 верст. Две грамоты, которые нужно было сдать воеводе в Шенкурске, обнаружили только в Усть-Морже.
Царские указы категорически запрещали почтарям отдавать корреспонденцию другим лицам для доставки ее по назначению. И лишь в крайних случаях разрешалась передача писем в чужие руки. Но для этого необходимо было привести новое доверенное лицо к присяге, что делалось в присутствии священника и, самое меньшее, двух свидетелей. Практически должна была быть повторена процедура выбора почтаря. Тем не менее ямщики сплошь да рядом передавали почту без крестного целования. Нарушения обычно открывались только благодаря какой-нибудь случайности.
Вот как обнаружился факт передачи почты ямщиком Рогожской слободы Оничком (Анисимом) Гавриловым.
10 июля 1695 г. приготовлена была к отправке в Архангельск почта с письмами к стольнику Ф. М. Апраксину, а также с грамотками иноземных и русских торговых людей в двойных запечатанных сумах. Отправление принял гонщик Гаврилов, но сам с почтой не поехал, а отдал ее охотнику из Переславля-Залесского Семену Кокушкину. Последний приехал в Москву в надежде подыскать какой-нибудь извозный заработок. С Гаврилова переславец взял 11 алтын 4 деньги (35 копеек). Дело было для Кокушкина не новое. Он и раньше за него брался, и все обходилось благополучно. Но на этот раз случилось несчастье. Есть за Троицким монастырем Сватковская роща. Ямщик въехал в нее под вечер. Здесь налетели на него два разбойника и ограбили. Вместе с почтовой сумой отняли у охотника пять рублей собственных денег, которые он выручил в Москве от продажи холстов. Почтарь поехал обратно, явился на двор Виниуса и рассказал о случившемся. Кокушкина и Гаврилова били батогами, а затем вместе с ямщиком Константиновым послали в Сватковскую рощу искать украденную суму [44]. Конец дела неизвестен.
Гонцы из «близких» городов гоняли примерно с такой же скоростью, как и регулярная почта. Письмо Петра I из Тотьмы (около 200 верст от Вологды) пришло в Москву на шестой день. Причем это произошло в весеннюю распутицу 1702 г., когда, как писал царь стольнику Т. Н. Стрешневу, дорога до столицы была «вельми худа» [45].
