История отечественной философии XI-XX веков - [11]
Нужно отметить, что философами в средневековой Руси именовали античных мыслителей, таких как Платон, Аристотель, Демокрит, Эпикур. Показательно то, что образы античных мыслителей приобретали явно русские национальные черты. Эта тенденция восприятия русскими Платона отражена, например, в рекомендациях «Иконописного подлинника»: «Рус, кудряв, в венце; риза голуба, испод киноварь; рукою указует на свиток»40.
Реже, что тоже мы можем встретить, философами именовались представители восточной мудрости. Такие определения встречаются, например – относительно царя Соломона, Авиценны или индийского старца Варлаама, наставляющего своего ученика – царевича Иоасафа41.
Часто философами называли апологетов и деятелей патристики, например – Юстиниан Мученик, Климент Александрийский, Августин Блаженный. Именно следуя этой традиции в славянском «Прологе» о Максиме Исповеднике сказано, что он был «философ до коньца житием и словом пресветел»42, а в службе ему Максим Исповедник называется «истинным философом»43.
В Средние века формируется особый тип философствования, который развивается в среде аскетов. Например, в знаменитой хронике Георгия Амартола описываются монахи Александрии, которые признают за философа лишь того, кто освободился от мирских привязанностей, а образцом философствования для них является Иисус Христос. На Руси эта точка зрения была достаточно популярна. Примером тому может служить то, что в «Повести временных лет» Нестор Летописец называет философом византийского миссионера, выступавшего перед князем Владимиром со знаменитой «Речью философа», в которой он изложил истины христианских ценностей.
Почитались философами те, кто стремился к познанию Софии Премудрости Божией. Как, например, об этом сказано у Кариона Истомина:
Иногда философами именовались мудрые политические деятели. Например, Иван Пересветов таковым именует турецкого правителя в «Сказании о Магмете-султане»45.
Следует отметить популярность, какой пользовался тип философа, представленный Феодосием Печерским. В данном случае, философ – это мудрец, отличающийся праведной жизнью, источник его мудрости – вера. Обычно приверженцы подобной установки отвергали мирскую мудрость, считая, что она дает лишь ложные знания. Примером может быть точка зрения протопопа Аввакума, изложенная в Пятой беседе «Книги бесед»: «Писано есть: “Погублю премудрость премудрых и разума разумных отвергуся. Где премудр, где книжник, где совопросник века сего? Не обуя ли Бог премудрость мира сего? Понеже не разуме мир премудростию Бога, благоизволи Бог буйством проповеди спаси верующая”.
Рассуждение. Альманашники. И звездочетцы, и вси зодейшники познали Бога внещнею хитростию. И не яко Бога почтоша и прославиша, но осуетишася своими умышленьями, уподоблятися Богу своей мудростию начинающе… все сии мудры быша и во ад угодиша, достиглша с сатаною разумом своим небесных вердей, и звездное течение поразумевше, и оттоле пошествие и движение смотрях небеснаго круга, гадающе к лутшей жизни века сего, настоящей, или тщету или гобзование, и тою мудростию своею уподобляхуся Богу, мнящеся вся знати. …Якоже древле рече диавол: “поставлю престол мой на небеси и буду подобен вышнему”, тако и тии глаголют: мы разумеем небесныя и земная, и кто нам подобен! …Сего ради отверже их Бог…»46.
Подобная установка понимания философии исходила из четкого противопоставления мира земного и мира божественного, мира зла и мира добра. Истинная философия, в данном случае, – только христианское мировоззрение. Внешняя, мирская мудрость – есть заблуждение, ибо она связана с преходящим, изменчивым материальным миром.
Таким образом, мы можем отметить многоаспектность понимания термина «философ» в средневековой Руси, как и то, что «…полисемантизм данного термина отражает разнообразие философской мудрости в ее многовариантности»47.
Важным для понимания отечественной средневековой философии является выяснение творческих методов русских книжников.
Древнейшим и одним из самых развитых и распространенных был метод художественный, основой которого являлось, свойственное русским мыслителям, образно-поэтическое мировосприятие. Подтверждающим фактом является развитие русского языка. Слово отражало не только понятие о вещи, явлении, оно являло единство понятия и метафоры, а «…совокупность же подобных слов-образов составляла целостную систему живого языка, который сильнейшим образом воспитывал художественный, образно-поэтический, эстетический тип мировосприятия и соответствующий ему способ философствования»48. Примеры тому: «Слово о Законе и Благодати» митрополита Илариона, «Слово о том, что есть София Премудрость Божия», сочинения Максима Грека. Сказанное относится как к вербальным, так и к невербальным текстам русской культуры.
Наравне с образно-поэтическим восприятием мироздания, для русского средневекового философствования характерен символический метод, который наиболее выявлял двойственность окружающей человека действительности: в каждом явлении, событии прочитывался второй, сакральный смысл. Средневековую культуру невозможно понять без знания символики чисел, цвета, света и т. д. Весь мир воспринимался как комплекс символов, понять которые и соединить в единое целое – задача мыслителя. Именно так понимает мироздание Кирилл Туровский, что отразилось в его «Поучении». Природа, как указывает мыслитель, есть символ высших истин, познание ее ведет к проникновению в скрытые тайны бытия: «Ныне солнце, красуясь, к высоте восходит и, радуясь, землю согревает, так же к нам взошел от гроба праведное солнце Христос и всех верующих в него спасает. Ныне луна, с высокой спустившись ступени, большему светилу честь отдает; уже Ветхий закон, по Писанию, с субботами и пророками прошел, Христову закону с воскресеньем честь подает. Ныне зима греховная покаянием прошла, и лед неверия постижением Бога растаял; зима языческого кумирослужения апостольским учением и Христовой верой прекращена, лед неверия Фомы показанием ребра Христова растаял. Сегодня весна красуется, оживляя земное естество: бурные ветры, тихо повевающие, содействуют росту плодов, и земля, питающая семена, зеленую траву рождает. Весна красная есть вера Христова, которая крещением опять порождает человеческое естество, бурные же ветры – грехотворные помыслы, которые покаянием претворяются в добродетель, душеполезные плоды наполняются; земля же естества нашего, как семя Слово Божье приняв и страхом Его проникнув, всегда дух спасения рождает…»
Впервые в науке об искусстве предпринимается попытка систематического анализа проблем интерпретации сакрального зодчества. В рамках общей герменевтики архитектуры выделяется иконографический подход и выявляются его основные варианты, представленные именами Й. Зауэра (символика Дома Божия), Э. Маля (архитектура как иероглиф священного), Р. Краутхаймера (собственно – иконография архитектурных архетипов), А. Грабара (архитектура как система семантических полей), Ф.-В. Дайхманна (символизм архитектуры как археологической предметности) и Ст.
Серия «Новые идеи в философии» под редакцией Н.О. Лосского и Э.Л. Радлова впервые вышла в Санкт-Петербурге в издательстве «Образование» ровно сто лет назад – в 1912—1914 гг. За три неполных года свет увидело семнадцать сборников. Среди авторов статей такие известные русские и иностранные ученые как А. Бергсон, Ф. Брентано, В. Вундт, Э. Гартман, У. Джемс, В. Дильтей и др. До настоящего времени сборники являются большой библиографической редкостью и представляют собой огромную познавательную и историческую ценность прежде всего в силу своего содержания.
Атеизм стал знаменательным явлением социальной жизни. Его высшая форма — марксистский атеизм — огромное достижение социалистической цивилизации. Современные богословы и буржуазные идеологи пытаются представить атеизм случайным явлением, лишенным исторических корней. В предлагаемой книге дана глубокая и аргументированная критика подобных измышлений, показана история свободомыслия и атеизма, их связь с мировой культурой.
Макс Нордау"Вырождение. Современные французы."Имя Макса Нордау (1849—1923) было популярно на Западе и в России в конце прошлого столетия. В главном своем сочинении «Вырождение» он, врач но образованию, ученик Ч. Ломброзо, предпринял оригинальную попытку интерпретации «заката Европы». Нордау возложил ответственность за эпоху декаданса на кумиров своего времени — Ф. Ницше, Л. Толстого, П. Верлена, О. Уайльда, прерафаэлитов и других, давая их творчеству парадоксальную характеристику. И, хотя его концепция подверглась жесткой критике, в каких-то моментах его видение цивилизации оказалось довольно точным.В книгу включены также очерки «Современные французы», где читатель познакомится с галереей литературных портретов, в частности Бальзака, Мишле, Мопассана и других писателей.Эти произведения издаются на русском языке впервые после почти столетнего перерыва.
В книге представлено исследование формирования идеи понятия у Гегеля, его способа мышления, а также идеи "несчастного сознания". Философия Гегеля не может быть сведена к нескольким логическим формулам. Или, скорее, эти формулы скрывают нечто такое, что с самого начала не является чисто логическим. Диалектика, прежде чем быть методом, представляет собой опыт, на основе которого Гегель переходит от одной идеи к другой. Негативность — это само движение разума, посредством которого он всегда выходит за пределы того, чем является.
В монографии на материале оригинальных текстов исследуется онтологическая семантика поэтического слова французского поэта-символиста Артюра Рембо (1854–1891). Философский анализ произведений А. Рембо осуществляется на основе подстрочных переводов, фиксирующих лексико-грамматическое ядро оригинала.Работа представляет теоретический интерес для философов, филологов, искусствоведов. Может быть использована как материал спецкурса и спецпрактикума для студентов.