История одной смерти, о которой знали заранее - [24]

— До субботы, — сказал он на прощание Сантьяго Насару.

Сантьяго Насар ничего ему не сказал, а обратился по арабски к Ямилю Шайуму, и тот ответил ему тоже по-арабски. «Это была наша с ним игра словами, мы часто так развлекались», — сказал мне Ямиль Шайум. Не останавливаясь, Сантьяго Насар махнул им на прощание рукой и завернул за угол — на площадь. Они видели его в последний раз.

Едва выслушав Ямиля Шайума, Кристо Бедойя выскочил из лавки и побежал догонять Сантьяго Насара. Он видел, как тот завернул за угол, однако среди разбредавшихся с площади людей он Сантьяго Насара не обнаружил. Несколько человек, к которым он обращался с вопросом, ответили ему одно и то же:

— Только что видел его с тобой.

Ему показалось невероятным, чтобы Сантьяго Насар так быстро успел добраться до дому, но тем не менее Кристо Бедойя решил пойти спросить, там ли он — парадная дверь оказалась незапертой и даже приоткрытой. Он вошел, не заметив лежавшей на полу записки, прошел через полутемную залу, стараясь не шуметь — для посещений было слишком рано, — и все-таки собаки всполошились и выскочили откуда-то из глубины дома. Он успокоил собак, позвякав ключами, чему научился от их хозяина, и пошел в кухню; собаки побежали за ним. В коридоре он столкнулся с Дивиной Флор, та несла ведро с водой и тряпку, собираясь мыть полы в зале. Она уверила его, что Сантьяго Насар еще не возвращался. Когда Кристо Бедойя вошел в кухню, Виктория Гусман только что поставила на огонь тушить кролика. Она поняла все мигом. «У него был такой вид словно сердце вот-вот выскочит», — сказала она мне. Кристо Бедойя спросил, дома ли Сантьяго Насар, и она с притворным простодушием ответила, что он не приходил ночевать.

— Дело серьезное, — сказал ей Кристо Бедойя, — его ищут, чтобы убить.

С Виктории Гусман сразу слетело простодушие.

— Эти бедняги несчастные никого не убивают, — сказала она.

— Они пьют — не просыхают с субботы, — сказал Кристо Бедойя.

— Все равно, — сказала она, — нет такого пьяного, чтобы ел собственное дерьмо.

Кристо Бедойя вернулся в залу, где Дивина Флор только что открыла окна. «Ну конечно, никакого дождя не было, — сказал мне Кристо Бедойя. — Еще не пробило семи, но солнечный свет золотился в окнах». Он снова спросил у Дивины Флор, уверена ли она, что Сантьяго Насар не входил в дом через эту дверь. На этот раз она была не так уверена, как вначале. Тогда он спросил, где Пласида Линеро, и Дивина Флор ответила, что минуту назад она поставила ей кофе на тумбочку у кровати, но будить не будила. Так было заведено: Пласида Линеро сама просыпалась в семь, пила кофе и спускалась вниз распорядиться насчет обеда. Кристо Бедойя посмотрел на часы: было 6.56. И он поднялся на второй этаж убедиться своими глазами, что Сантьяго Насар не приходил.

Дверь спальни была заперта изнутри, потому что накануне Сантьяго Насар вышел из дому через спальню матери. Кристо Бедойя не только знал дом как свой собственный, но и пользовался в этой семье полным доверием: он толкнул дверь спальни Пласиды Линеро, чтобы пройти через ее комнату в спальню ее сына. Пыльный солнечный луч пробивался в круглое оконце, и красивая женщина, которая спала в гамаке на боку, подложив руку под щеку, будто невеста, казалась неземной. «Точно привиделась», — сказал мне Кристо Бедойя. Он на миг остановился, завороженный ее красотой, а потом двинулся дальше, в полной тишине, мимо ванной комнаты и вошел в спальню Сантьяго Насара. Постель была не смята, на кресле лежал отутюженный костюм для верховой езды, а поверх него — сомбреро, и на полу сапоги и шпоры. Наручные часы Сантьяго Насара на тумбочке у кровати показывали 6.58. «Я вдруг подумал: может, он взял оружие?» — сказал мне Кристо Бедойя. Однако в ящике тумбочки он обнаружил «магнум». «Я не стрелял ни разу в жизни, — сказал мне Кристо Бедойя, — но решил захватить револьвер и отдать его Сантьяго Насару». Он приладил его у пояса под рубашкой, и только когда преступление уже свершилось, понял, что револьвер был незаряжен. Пласида Линеро появилась в дверях с кофейной чашечкой в руке в тот момент, когда он задвигал ящик.

— Святой Боже, — воскликнула она, — как ты меня напугал!

Кристо Бедойя и сам испугался. Теперь он видел ее при свете дня, в халате, расшитом золотыми жаворонками, непричесанную, и недавнее очарование улетучилось. Немного путаясь, он объяснил, что искал Сантьяго Насара.

— Он пошел встречать епископа, — сказала Пласида Линеро.

— Епископ проплыл мимо, — сказал Кристо Бедойя.

— Так я и думала, — сказала она. — Сукин сын, каких мало.

Она не стала продолжать, потому что в этот момент вдруг поняла, что Кристо Бедойя от смущения не знает куда себя девать. «Надеюсь, Господь простил меня, — сказала мне Пласида Линеро, — но он так смутился, что у меня мелькнула мысль: уж не собирался ли он чего украсть». Она спросила, что с ним. Кристо Бедойя прекрасно сознавал, что ведет себя подозрительно, однако открыть ей правду у него не хватило мужества.

— Просто я не спал всю ночь ни минуты, — сказал он.

И ушел, ничего больше не объясняя. «Все равно, — сказал он мне, — ей вечно мерещилось, что их обкрадывают». На площади он встретил отца Амадора, который возвращался в церковь в торжественном облачении, предназначавшемся для несостоявшейся службы, но Кристо Бедойя подумал, что тот не мог бы сделать для Сантьяго Насара что-либо еще, кроме как спасти его душу. Он снова пошел к порту, когда услыхал, что кто-то зовет его из лавки Клотильде Арменты. В дверях лавки стоял Педро Викарио, растрепанный и бледный, как мертвец, в расстегнутой рубахе с закатанными по локоть рукавами и с грубым ножом, сделанным им самим из тесака. Он вел себя вызывающе, разумеется, не случайно, и это была не единственная и не самая явная из попыток, предпринятых им в последние минуты с тем, чтобы кто-нибудь помешал ему совершить преступление.