История одной кошки - [21]

От мыслей меня отвлекает топот Джоша. Должно быть, он ждет Лауру, потому что теперь просто стоит посреди комнаты среди коробок Сары. Его быстрый взгляд скользит в пространстве, не замечая меня в глубине шкафа, а потом останавливается на коробках с черными дисками. Джош присаживается на корточки и начинает их перебирать. Я прижимаю уши к голове, когда он достает один, чтобы взглянуть на тыльную сторону конверта. Это же черные диски Сары! По-моему, одно дело, если на них захочет взглянуть Лаура, но то, что их перебирает Джош, кажется неправильным.

Он, по всей видимости, думает так же, потому что сначала кажется настороженным — одно его ухо повернуто к двери, но, похоже, он не в силах сдержаться. А потом, когда слышит звук приближающихся Лауриных шагов, Джош забывает об осторожности.

— Посмотри на это! — восклицает он. — На обороте этого альбома «Evil Sugar» — фотография твоей мамы. — Он протягивает Лауре черный диск в картонной обложке, указывая на что-то, чего мне со своего места не видно. — Вот она с Анис Пирс под навесом «Gem Spa».

— Они с Анис жили в одной комнате. — В голосе Лауры явно слышится нежелание говорить об этом. — Пока «Evil Sugar» не перебрались в Лос-Анджелес.

Странно слышать, как Джош называет ее «Анис Пирс», потому что Сара всегда называла ее «Анис-очнись». Тогда Анис была известной, и с ней, кажется, постоянно происходили безумные вещи. Сара поддразнивала подругу, мол, та даже за кормом для кошки не может выйти, чтобы не угодить под колеса машины, или не лишиться кошелька, или не получить по голове веткой дерева. Частенько в нее влюблялся с первого взгляда какой-нибудь парень, но обычно все эти неприятности случались в один день.

— Когда я учился в восьмом классе, — говорит Джош, — это был мой любимый альбом. Я увлекался всеми нью-йоркскими группами, которые записывались на студии «Альфавилль». — Он смеется. — Я был просто раздавлен, когда Анис Пирс вышла замуж за Кита Амейкера. И тогда я попытался убедить свою мать купить мне барабанную установку. Я решил, что если барабанщикам достаются такие женщины, как Анис Пирс, то я стану барабанщиком. — Джош повертел картонную обложку в руках. — Я никогда не представлял, насколько она хрупкая, пока не увидел ее рядом с твоей матерью. — Он поднимает взгляд на Лауру, его глаза возбужденно горят, но в них читается смущение. — Почему ты мне не сказала, что твоя мама с нею знакома?

— Да к слову не приходилось. — Лаура пожимает плечами. — Перестань. Давай эти стулья снесем в столовую, пока не опоздали на работу.

Кажется, Джош неохотно кладет этот диск в коробку к остальным, но, не говоря ни слова, все-таки идет с Лаурой за черными стульями, которые громоздятся в углу.

— Сегодня за ужином нас будет семеро, верно? — спрашивает Лаура.

Джош кладет одну руку ей на плечо.

— Еще не поздно все отменить, — мягко предлагает он. — Мои родители поймут, если ты пока не готова принимать гостей.

— Не говори глупости. Мы так долго к этому готовились. — Лаура поворачивает голову и улыбается ему, хотя ее ноздри слегка раздуваются — так обычно бывает, когда люди сердятся. — Я повторяю тебе, со мной все в порядке. Честно.

Лаура берет один стул, Джош два, и они пробираются между завалами коробок. Вчера Лаура не убирала только в этой комнате. Ей все еще неприятно сюда заходить, и я замечаю, что она даже не смотрит на стоящие на пути завалы.

Я думаю о том человеке, о котором однажды говорила Сара, — о том, кто потерял кошку и все, что у него было, поэтому не захотел больше жить. Интересно, почему Лаура не хочет пересмотреть содержимое всех этих коробок и вспомнить вместе со мной Сару, чтобы мы обе удостоверились, что у той есть причина вернуться.

Казалось, день тянется медленнее обычного, пока я жду, когда вернутся Лаура и Джош, чтобы наконец начать сегодняшний праздничный ужин. Я, пытаясь скоротать время, сплю в местах, куда обычно не забредаю, когда Джош дома, например, на кошачьей кровати в Домашнем кабинете и на том месте на диване, где любит сидеть и смотреть телевизор Джош, когда ждет Лауру с работы. Однако я догадалась, что, если перевернуться на спину и притвориться крепко спящей, Джош скорее всего не станет тебя трогать.

— Она, кажется, так уютно устроилась, — однажды говорит он Лауре. — Жалко будить. — Когда он это произносит, мне становится жалко людей, которые постоянно совершают глупости, а потом об этом жалеют.

Меня снова и снова тянет на кухню, хотя к праздничному ужину готовить еще не начинали. Наверное, следует проводить здесь побольше времени, потому что именно на кухне живут самые лучшие вещи. В Нижнем Ист-Сайде на кухне я иногда находила предметы, на которых безумно весело было оттачивать свое мастерство охотника на мышей. Например, неуловимые зажимы, которые не дают хлебу выпасть из пакета, или пластмассовые соломинки, через которые Сара иногда пьет содовую. (Мне так и не удалось дать Саре понять, для чего же на самом деле нужны соломинки, хотя я много раз пыталась это сделать. Под конец я просто стала прятать их под холодильник или под диван, чтобы она не пыталась забрать их у меня, дабы использовать не по назначению). А еще на кухне есть масса восхитительных вещей, которые можно есть и пить, даже если не намечается праздничного ужина. Например, тунец в консервной банке или тоненькие пластинки индейки, которые живут внутри мятой бумажки в холодильнике. Саре пришлось перестать держать там сливки для кофе и сыр, когда врач сказал, что молочные продукты вредны для ее сердца. Возможно, если бы я приходила сюда почаще, когда на кухне сидят Лаура с Джошем, могла бы вновь получать эти небольшие угощеньица.