История одного поколения - [2]

В 10 «Б» она считалась «сексуально озабоченной» хотя бы потому, что раньше всех узнала значение слова «импотент». Однажды, это было еще в восьмом классе, шел урок английского. Петр Демичев — высокий и сильный подросток с классически правильными, «древнеримскими» чертами лица и голубыми глазами — читал английский текст. Дойдя до слова «important» — то есть «важный», он ухитрился прочитать его как «импотент».

«Вы ошибаетесь, Петр, — скрывая улыбку, поправила его „англичанка“, — это слово имеет совсем другое значение». Из всего класса рассмеялась только Маруся, а после того как Михаил благодаря «Словарю иностранных слов» узнал значение злополучного существительного и поделился своим знанием со всеми остальными, за ней и закрепилась вышеозначенная репутация.

Кстати, о Петре. Быстрее всех разбиравший и собиравший автомат на уроках начальной военной подготовки, он был удостоен особого доверия военрука, но однажды не выдержал и проштрафился. Когда началась перемена и военрук отлучился в учительскую, Петр стремительно натянул противогаз, схватил в руки автомат и принялся носиться по школе, рыча от восторга что-то невнятное. И так продолжалось до тех пор, пока он на свою беду не нарвался на завуча.

Сейчас Петр уединился на кухне с Анатолием Востряковым и Сергеем Ивановым, где все трое пытались осилить поллитровую бутылку «Столичной». Востряков, крепко сколоченный круглоголовый юноша со слегка оттопыривающимися ушами и сочным румянцем, которому позавидовала бы любая девушка, считался в их классе самым сильным, поскольку занимался боксом и тяжелой атлетикой. Но при этом он же был и самым тупым, а в его аттестате красовались одни тройки, не считая единственной пятерки — разумеется, по физкультуре. Школьный физрук настолько уважал Вострякова, что здоровался с ним за руку и на каждом занятии давал индивидуальное задание.

В отличие от него, худой, высокий и костистый Иванов не отличался физической силой, зато славился коварством, хитростью и феноменальной ленью, можно сказать ненавистью к любой работе. За два первых качества он даже заслужил прозвище «Урия Гипп». Правда, в отличие от знаменитого диккенсовского персонажа, Иванова нельзя было назвать уродливым, хотя общее впечатление от его внешности несколько портила несоразмерно маленькая голова, насаженная на долговязое туловище. Он был весьма начитан и помимо обязательного английского даже начал добровольно изучать латынь. Знание нескольких фраз на этом мертвом языке едва не подвело его во время выпускного сочинения. Решив показать свою образованность, он привел несколько латинских цитат, но при этом поленился перевести их на русский. Учительница литературы, возмутившись таким, по ее словам, «интеллектуальным жлобством», снизила ему оценку на балл.

Третью из танцующих в гостиной пар составляли Алексей Гурский — среднего роста, с некрасивым, покрытым юношескими прыщами лицом, и Полина Василенко, обладающая отменной фигурой и идеально красивыми ножками. У нее было бледное, очень милое лицо и карие глазки, которые обладали удивительным свойством внезапно утрачивать свое привычно-задумчивое выражение и вспыхивать жутким коварством.

«Не кокетничай, Василенко!» — однажды на контрольной по математике сделала ей замечание учительница, когда Полина обернулась назад в надежде списать у Никиты Дубовика, ходившего в круглых отличниках.

«А я и не кокетничаю, — мгновенно поворачиваясь, парировала девушка и, после секундной паузы, добавила: — А пытаюсь его соблазнить!»

Алексей Гурский был знаменит как «писатель», поскольку сочинял все новые и новые главы бесконечного романа о поручике Ржевском, который имел всех девушек 10 «Б», выведенных под титулами графинь и княгинь, причем в самых экзотических вариантах и обстоятельствах, начиная от стога сена и кончая крышкой рояля. Стоит ли говорить о том, что роман пользовался бешеным успехом у мужской половины класса, постоянно требовавшей продолжения.

Если в гостиной танцевали, а на кухне пили, то в спальне происходила настоящая интеллектуальная дуэль — и все ради снисходительной улыбки или одобрительного взгляда первой красавицы класса Антонины Ширмановой. Происходя из весьма обеспеченной семьи — ее отец работал на «Мосфильме» и являлся директором ряда известных советских картин, — она была постоянной головной болью всего женского педагогического коллектива.

С одной стороны, все школьные дамы, делая строгие глаза, внушали ей, что негоже «советской школьнице и комсомолке» приходить на уроки то в «развратных» сетчатых колготках, то в белых ажурных чулках на резинках, а то и накрашенной «как проститутка», да еще благоухая дорогими французскими духами. С другой стороны — если вспомнить, что это были времена всеобщего дефицита, — те же самые рано увядшие дамы завидовали Ширмановой. Да и вообще красавица Антонина обладала врожденным умением выглядеть настолько эффектно и по-женски соблазнительно, что за последние два года ей еще ни разу не доводилось нести свой портфель от школы до дома самостоятельно.

На вчерашнем выпускном вечере она поразила всех французским платьем со столь откровенным декольте, что директриса тут же погнала ее домой переодеваться. Антонина наотрез отказалась, заявив, что если уйдет, то больше не вернется. После этого все одноклассники мужского пола изъявили горячую готовность немедленно покинуть вслед за ней здание школы и тем самым сорвать выпускной вечер. Назревал крупный скандал, но был найден компромисс — одна пожилая учительница предложила Ширмановой повязать на свою «лилейную» шейку весьма изящную косынку.