История одного ордена - [3]
«Пауло избороздит весь мир!» — говорил он, прощаясь с соседями.
Поль мира не избороздил и не вернется. Едва видная на карте точка — Сайгон. Там, на военном кладбище, лежит Поль. Точка поставлена рукой матери.
Авианосец «Диксмюд», корабль-призрак, все кружит и кружит по Средиземному морю. Ему негде пристать.
«РАДИ ВАШИХ МИЛЛИОНОВ ВЫ ЖЕРТВУЕТЕ НАШЕЙ ЮНОСТЬЮ…»
Юг Франции. Военный порт Тулон. Жандармский патруль неторопливо обходит свой квартал. Город — работает ли он, погружен ли в сон — всегда под неусыпным надзором. Нельзя и получаса пробыть на улице, чтобы не встретиться с патрулем. Жандармы провожают вас взглядом.
От внимания патруля не укрылось, как три моряка проскользнули в узкую улочку и затерялись. Ничего необычного в этом нет, но моряки запомнились жандармам. Спустя четверть часа патруль двинулся назад. На углу узкой улочки жандармы подобрали несколько листовок. Они доставили их морскому коменданту Тулона. Комендант проявил признаки острого беспокойства.
Так начинается дело моряка Анри Мартэна. Окончится оно через несколько лет.
«Теперь мы яснее, чем когда-либо, видим, что из-за бесчестного торгашества нас посылают умирать во Вьетнам. И у вас хватает наглости говорить о национальном достоянии.
Ради ваших миллионов вы жертвуете нашей юностью.
Настоящая честь республиканской армии состоит в том, чтобы не грязнить себя больше в борьбе против народа Вьетнама».
Так написано в одной листовке.
А в другой мы читаем:
«20 тысяч молодых французов убиты.
Убиты десятки тысяч молодых вьетнамцев.
Десятки тысяч больных, раненых, калек.
141 миллиард франков растрачивается ежегодно.
Чтобы покончить с этой грязной войной, верните экспедиционный корпус».
Обе листовки коротки, под каждой подпись — «Группа моряков».
В середине марта была арестована группа моряков, среди них Анри Мартэн, помощник механика с опытной станции, где проверяется качество разных видов горючего.
Всех, за исключением Мартэна, вскоре выпустили. Мартэна заключили в тулонскую военную тюрьму.
Лет полтораста стоит военная тюрьма в Тулоне. Времена меняются, но ничто не меняется в этой тюрьме. Город вырос, город вплотную приблизился к ней, но за старыми стенами — все тот же режим. Бывает, что человека, проведшего за этими стенами год, под руки выводят за ворота — ноги отказываются служить ему.
Но есть еще особый режим, удвоенная каторга. С первого дня заключения Мартэн испытывает на себе всю жестокость особого режима. Следователь чувствует в нем большую моральную силу. Ее надо сломить — лишь тогда арестант начнет говорить именно то, что нужно суду. Как же сломить эту волю, эту силу?
Наглухо заколачивают выходящее наружу окошко одиночной камеры. Электрическая лампочка горит круглые сутки. Раз в день на несколько минут заключенного выводят на узкий тюремный двор. У выхода он закрывает глаза, прислоняется к стене. Южное солнце кажется нестерпимым, у моряка кружится голова.
— Начинайте прогулку! — торопит надзиратель.
Он знает, как действует солнце на заключенного, в камере которого наглухо заколочено окно.
Заключенный, заложив руки за спину, делает несколько кругов. Его выводят в те часы, когда на дворе нет других арестантов, — ни с кем он не должен обмениваться ни словом, ни молчаливым приветствием.
— Прогулка окончена!
И снова сутки в камере с заколоченным окном.
Проходит месяц и еще месяц. Наступает жаркое лето. Для воздуха заколоченное окошко непроницаемо. Но мистраль, южный, знойный, иссушающий ветер, который порой доводит человека до исступления, не знает преград. В особой камере становится невозможно дышать. Но не сломлена воля Анри Мартэна, не подорвана его моральная сила. Следователь не может добиться от него тех признаний, которые облегчат задачу военного суда.
В тюрьму едва долетает шум города. Слышна только пронзительная сирена арсенала да гудки кораблей. Все сделано для того, чтобы заключенный в особой камере ничего не знал о том, что происходит в мире. А там каждый день события и перемены.
В далеком Сайгоне баррикады. Вьетнамцы добиваются того, чтобы американские военные корабли ушли из гавани. Нет им там места. И корабли поднимают якоря.
А «Диксмюд» все еще кружит по Средиземному морю…
В Роанне тысячи жителей, построившихся в колонны, протестуют против отправки поезда с американскими боеприпасами.
В Ла-Рошеле докеры отказываются грузить американское оружие на пароход «Богоматерь».
В маленьком городке Нуази-ле-Сек судья пытался лишить слова адвоката, защищавшего группу участников борьбы за мир. Зал ответил такой бурной реакцией, что судья бежал.
Разгораются бои во Вьетнаме. Батальоны экспедиционного корпуса гибнут в джунглях. Джунгли для них западня. Солдата убивает пуля невидимого стрелка, убивает лихорадка.
Анри Мартэн все еще в своей камере с заколоченным окном. В газетах о нем ни слова. Не знают моряки, что автор листовок, которые их взволновали, уже давно сидит в военной тюрьме Тулона.
…А «Диксмюд» все еще бороздит Средиземное море. В ночь на четвертое апреля он тайно показался возле маленького порта в Тунисе. Под утро пришлось уйти и оттуда. Авианосец возвращается на свою базу в Тулон. На корабле происходит событие, которое взволновало команду. Арестован матрос Хеймбюрже. Он обвинен в умышленном повреждении механизмов…
Немало книг и стихов написано, и будет еще создано о героической обороне Ленинграда в годы Великой Отечественной войны. Бессмертны подвиги людей города-героя, их стойкость и мужество перед лицом смертельной опасности.Повесть С. Марвича «Сигнал бедствия» посвящена борьбе ленинградцев с засланной в осажденный город агентурой врага.В первую блокадную зиму, в условиях тяжких лишений, ленинградские судостроители начинают строить боевой корабль новой конструкции. Работа ведется в обстановке глубокой военной тайны, но о ней узнают враги.
Роман известного писателя С. Марвича «Сыновья идут дальше» рассказывает о жизни и борьбе рабочих Устьевского завода под Ленинградом в годы революции, гражданской войны и начального периода восстановления народного хозяйства. Отчетливо отражена организационная роль партии большевиков, запоминаются образы профессиональных революционеров и молодых членов партии, таких, как Буров, Дунин, Башкирцев, Горшенин, Чебаков. Читатель романа невольно сравнит не такое далекое прошлое с настоящим, увидит могучую силу первого в мире социалистического государства.
На всех фотографиях он выглядит всегда одинаково: гладко причесанный, в пенсне, с небольшой щеткой усиков и застывшей в уголках тонких губ презрительной улыбкой – похожий скорее на школьного учителя, нежели на палача. На протяжении всей своей жизни он демонстрировал поразительную изворотливость и дипломатическое коварство, которые позволяли делать ему карьеру. Его возвышение в Третьем рейхе не было стечением случайных обстоятельств. Гиммлер осознанно стремился стать «великим инквизитором». В данной книге речь пойдет отнюдь не о том, какие преступления совершил Гиммлер.
В этой книге нет вымысла. Все в ней основано на подлинных фактах и событиях. Рассказывая о своей жизни и своем окружении, я, естественно, описывала все так, как оно мне запомнилось и запечатлелось в моем сознании, не стремясь рассказать обо всем – это было бы невозможно, да и ненужно. Что касается объективных условий существования, отразившихся в этой книге, то каждый читатель сможет, наверно, мысленно дополнить мое скупое повествование своим собственным жизненным опытом и знанием исторических фактов.Второе издание.
Очерк этот писался в 1970-е годы, когда было еще очень мало материалов о жизни и творчестве матери Марии. В моем распоряжении было два сборника ее стихов, подаренные мне А. В. Ведерниковым (Мать Мария. Стихотворения, поэмы, мистерии. Воспоминания об аресте и лагере в Равенсбрюк. – Париж, 1947; Мать Мария. Стихи. – Париж, 1949). Журналы «Путь» и «Новый град» доставал о. Александр Мень.Я старалась проследить путь м. Марии через ее стихи и статьи. Много цитировала, может быть, сверх меры, потому что хотела дать читателю услышать как можно более живой голос м.
Алан Фридман рассказывает историю жизни миллиардера, магната, политика, который двадцать лет практически руководил Италией. Собирая материал для биографии Берлускони, Фридман полтора года тесно общался со своим героем, сделал серию видеоинтервью. О чем-то Берлускони умалчивает, что-то пытается представить в более выгодном для себя свете, однако факты часто говорят сами за себя. Начинал певцом на круизных лайнерах, стал риелтором, потом медиамагнатом, а затем человеком, двадцать лет определявшим политику Италии.
«История» Г. А. Калиняка – настоящая энциклопедия жизни простого советского человека. Записки рабочего ленинградского завода «Электросила» охватывают почти все время существования СССР: от Гражданской войны до горбачевской перестройки.Судьба Георгия Александровича Калиняка сложилась очень непросто: с юности она бросала его из конца в конец взбаламученной революцией державы; он голодал, бродяжничал, работал на нэпмана, пока, наконец, не занял достойное место в рядах рабочего класса завода, которому оставался верен всю жизнь.В рядах сначала 3-й дивизии народного ополчения, а затем 63-й гвардейской стрелковой дивизии он прошел войну почти с самого первого и до последнего ее дня: пережил блокаду, сражался на Невском пятачке, был четырежды ранен.Мемуары Г.
Русский серебряный век, славный век расцвета искусств, глоток свободы накануне удушья… А какие тогда были женщины! Красота, одаренность, дерзость, непредсказуемость! Их вы встретите на страницах этой книги — Людмилу Вилькину и Нину Покровскую, Надежду Львову и Аделину Адалис, Зинаиду Гиппиус и Черубину де Габриак, Марину Цветаеву и Анну Ахматову, Софью Волконскую и Ларису Рейснер. Инессу Арманд и Майю Кудашеву-Роллан, Саломею Андронникову и Марию Андрееву, Лилю Брик, Ариадну Скрябину, Марию Скобцеву… Они были творцы и музы и героини…Что за характеры! Среди эпитетов в их описаниях и в их самоопределениях то и дело мелькает одно нежданное слово — стальные.