История одного крестьянина. Том 2 - [153]

Потом он встретился со своими дружками в Совете старейшин: они вместе натерпелись страху, не раз вместе дрожали за свою шкуру, и это в какой-то мере сроднило их. Конституция Третьего года показалась им недостаточно монархической, а члены Директории Ларавельер, Ревбель и Баррас — недостаточно буржуазными. Тогда они устроили прериальский переворот, и Сийес стал членом Директории. Патриотические газеты запретили, их издателей, владельцев и редакторов выслали в Олерон, клубы закрыли, якобинцев подвергли преследованиям! Последние полгода всюду только и разговоров что о терроре, о заговоре против республики, — отличный предлог, чтобы арестовать всех тех, кто внушает опасения. Но и этого оказалось недостаточно. Окончательный текст конституции нашей республики лежит у Сийеса в кармане, и, коль скоро он не совпадает с тем, каким хотел бы видеть его народ, коль скоро народ может отвергнуть этот текст, Сийесу нужен генерал, который мог бы привести людей в чувство, если те вздумают бунтовать. Он прощупал было Моро и Бернадотта и выбрал Жубера, но Жубер погиб в сражении при Нови. А тут Бонапарт вернулся из Египта. Бонапарту по духу конституция Сийеса, и он готов защищать ее против всех и вся, а Сийесу и его дружкам из Совета пятисот больше ничего и не нужно. Тогда они отдают в руки Бонапарта оба Совета, переводя их в Сен-Клу; и вопреки конституции поручают Бонапарту командование всеми войсками. Завтра мы увидим, что за этим последует. Думается, что, если их затея увенчается успехом, Бонапарт и его солдаты тоже захотят принять кое-какое участие в управлении страной, — тогда буржуазии придется потесниться.

И Шовель подмигнул; его глубоко возмущал такой оборот событий, хотя он предвидел его, но сейчас, когда дела в республике шли так хорошо, подобные гнусности казались просто немыслимыми. Я и по сей день считаю, что если бы не аббат Сийес, Бонапарт при всей своей дерзости никогда не посмел бы совершить переворот. Но Сийес подготовил переворот, и Бонапарт его осуществил.

На другой день все кинулись к нам в лавку за газетами, — за несколько минут мы распродали все, что было. Вся наша семья и человек десять или двенадцать друзой собрались у нас в читальне и стали читать вслух отчет о знаменитом заседании Совета пятисот, состоявшемся 19 брюмера в оранжерее Сен-Клу под председательством Люсьена Бонапарта. Итак, я прочел:

«Заседание, состоявшееся в половине второго в оранжерее Сен-Клу (левое крыло дворца), началось с чтения протокола предыдущего заседания.

Годен. Граждане, декретом Совета старейшин заседания Законодательного корпуса перенесены в эту коммуну.

Эта чрезвычайная мера могла быть вызвана лишь наличием непосредственной угрозы. И в самом деле, нам сообщили, что существуют могущественные группы, которые грозятся нас разогнать; надо было отнять у них всякую надежду разделаться с республикой и не допустить нарушения мира во Франции». И так далее и тому подобное.

Годен еще долго говорил в таком духе, а под конец предложил назначить комиссию для доклада о положении дел в республике и выработки мер общественной безопасности, которые, учитывая обстоятельства, необходимо принять. Тут его прервали.

«Дельбрель. Прежде всего надо подумать о конституции.

Гранмезон. Прошу слова.

Дельбрель. Конституция или смерть! Штыками нас не испугаешь: мы свободные люди.

Несколько голосов сразу. Мы не желаем диктатуры!.. Долой диктатора!

В зале раздаются крики: «Да здравствует конституция!»

Дельбрель. Я требую возобновить присягу конституции!

Поднимается страшный шум. Депутаты окружают стол председателя. Снова раздаются крики: «Долой диктаторов!»

Председательствующий Люсьен Бонапарт. Достоинство Совета требует, чтобы я положил конец дерзким выпадам со стороны некоторой части ораторов. Я призываю их к порядку.

Гранмезон. Депутаты, Франция не может без удивления взирать на то, что народные представители и Совет пятисот, подчиняясь декрету Совета старейшин, перенесли свои заседания в это новое помещение, не будучи оповещены об опасности, которая им, очевидно, угрожает. Тут шла речь о создании комиссии для разработки мер на будущее и выяснения того, что же нам делать дальше. Мне кажется, сначала надо создать комиссию, которая разобралась бы в том, что уже сделано».

Закончил он свою речь так:

«Вот уже десять лет, как французский народ проливает кровь за свободу, и я предлагаю поклясться, что мы будем всячески противиться восстановлению любой тирании.

Хор голосов. Поддерживаем! Поддерживаем! Да здравствует республика! Да здравствует конституция!»

Клятва была дана, и Бигонне сказал:

«Эта клятва, которую вы сейчас возобновили, войдет в анналы истории. Ее можно сравнить лишь со знаменитой клятвой, которую Учредительное собрание принесло в Зале для игры в мяч. Разница состоит в том, что тогда народные представители искали спасения от штыков королевской власти, а сейчас оружие, с помощью которого была добыта свобода, находится в руках республиканцев.

Хор голосов. Да!.. Да!..

Бигонне. Но эта клятва останется пустыми словами, если мы не направим Совету старейшин послания с требованием объяснить причины, побудившие перенести сюда наши заседания».