История нравов. Галантный век - [38]

Как будто нет единообразия.

Однако эта смена не опровергает основного положения, а только обнаруживает тот темп самоуничтожения, с которым абсолютизм творил над собой суд истории. Абсолютизм, достигший во второй половине XVII века вершины могущества, в начале XVIII века во всех странах обанкротился. Наступила первая реакция, первое тяжёлое похмелье, продолжавшееся в одних странах одно, в других — несколько десятилетий. Банкротство потом не прошло, правда, зато породило вечно одинаковый метод банкрота, который сознал свое положение и с обычным для банкрота девизом «после нас хоть потоп» бросается с последними силами в вихрь извращенно-безумного самоистребления. Своей высшей точки это лихорадочное возбуждение абсолютизма достигло в середине XVIII века. И на этот раз за кризисом последовала смерть — смерть медленная, но верная, прерываемая лишь последними конвульсиями агонии, пока эти судороги абсолютизма не потонули окончательно, жалко и печально в водовороте рождения нового буржуазного мира.

Этим периодам подъема и понижения должны были подчиниться все формы жизни, а также, разумеется, и мода, всегда являющаяся одним из наиболее непосредственных показателей общественного бытия. Каждый раз, когда наступало такое похмелье, исчезала мода на декольте. И все-таки в эволюции моды проходит единая прямая линия, которая ясно бросается в глаза. Она выражается в постоянном возвращении к вышеописанным типическим формам преувеличенного декольте, как только за понижением настроения следовало новое опьянение, новый экстаз.

Гораздо большее влияние на общую картину моды, чем нравственное негодование мелкобуржуазных моралистов, имели интересы классового обособления. Там, где господствующие классы были настолько сильны и пока они были настолько сильны, чтобы осуществить свои особые интересы также и во внешнем облике, они запрещали женщинам низших классов ношение платьев с большим вырезом. Высшие классы хотели одни пользоваться этой выгодной привилегией. Женщина этого круга должна была отличаться уже своей внешностью от черни. Конечно, приходится считаться с необеспеченностью средних классов и всем известной бедностью народа, не позволявшими им пользоваться такими бесстыдными и, естественно, дорого стоившими модами, — все же интересы классового обособления, столь близкие сердцу господствующих классов, были той главной решающей причиной, почему во многих местах бюргерство так заметно отличалось от высших сословий «приличием» своей одежды.

На это указывает целый ряд документов, из которых видно, что мещанки, вынужденные скрывать от взоров публики свою физическую красоту, ничему так не завидовали, как именно этой привилегии дам высших классов, имевших право раскрывать взорам всю красоту своего тела. В описании Берлина (конца XVIII века) Мерсье констатирует эту зависть у берлинок. Он говорит: «Долгое время наши красавицы не могли понять, почему обнаженные шеи мещанок и горничных обладают такой притягательной силой, но потом они смекнули, в чем дело, и теперь пользуются этим красивым зеркалом, отражающим столько чар для глаз похотливого знатока. С завистью и ревностью косятся бедные мещанки на оголенные плечи дам высших сословий, так как сами они теперь лишены этого права. А если уж красивая девушка низкого происхождения, стоявшая у корыта с засученными рукавами, производила такое впечатление, то какие же опустошения в сердцах должны произвести оголенные плечи наших дам».

Находились, однако, и женщины в средних классах, которые не боялись риска и подражали этим смелым модам. Это доказывают с очевидностью упомянутые бранные проповеди моралистов, обращавшиеся прежде всего к «народу». Если последний и не мог доходить до тех же границ, то он старался, во всяком случае, приблизиться к ним, и здесь были бессильны какие бы то ни было запретительные указы. Можно привести для каждого из затронутых здесь пунктов еще целый ряд характерных документов. Мы позволим себе ограничиться немногими данными; их достаточно для нашей цели. Обрушиваясь главным образом на «голую одежду», эти документы доказывают своими страстными нападками на декольте, какую огромную роль это последнее играло во всей тогдашней общественной жизни, доказывают, что внимание всех было тогда сосредоточено на этом смелом средстве ловли мужчин, что им пользовались с одинаковым усердием женщины всех сословий.

Приведенные цитаты взяты исключительно из немецких писателей и описывают только немецкие обычаи. В другом месте мы уже выяснили, что немецкие моды всегда были только копией с иностранных. Поэтому совершенно достаточно указать, что в других странах в ходу было такое же чудовищное декольте и что повсюду — во Франции, Англии и Италии — эта мода встречала подобное же противодействие, исходившее от тех же кругов. Во Франции против «порока оголения грудей» писали главным образом янсенисты[26], а в Англии — пуритане[27]. Когда в Англии в эпоху Реставрации бесстыдство моды превзошло все ранее известное в этом отношении, появился ряд протестующих памфлетов. Укажем лишь на следующие.

В 1662 году вышла книга «Новое наставление юношеству», а в 1674-м последовала книга Эдуарда Кука «Справедливые и разумные обвинения против оголения плеч и рук» и, наконец, в 1683 году памфлет, озаглавленный «Тщеславие Англии, или Глас божий, поражающий грех гордости, проявляющейся в костюме и во внешности». Из этих сочинений особенную сенсацию произвело второе, к которому знаменитый тогда богослов Ричард Лакстер написал предисловие.