История нравов. Галантный век - [20]

Само собой понятно, что этим и обусловливалось все поведение мужчины, тогда как поведение женщины было лишь ответом на его поведение. Мужчина должен был уважать в женщине драгоценнейший сосуд сладострастия. И он так и поступал, превращал женщину в идола, в единственное божество. Обращение его с ней было равносильно постоянному боготворению ее, неизменному и самозабвенному культу в словах и делах. Любой разговор с женщиной мужчина начинал словами: «Я был бы счастлив, если бы…» И заканчивал его неизменно той же мольбой: «Когда вы осчастливите меня…» Эти слова мужчина нашептывал женщине на ухо, говорил ей, при встрече тайком пожимая руку, вкладывал в легкий поцелуй, который запечатлевал на ее руке, или во взгляд, которым обдавал ее в театре или в салоне. Он постоянно произносил эти слова и произносил только их — а она постоянно снисходила, даже еще в то время, когда он произносил эти слова.

Женщина обладает только достоинствами, она добродетельна и прекрасна, и притом прекрасна каждая. Подобно тому как каждая женщина до известной степени принадлежит каждому мужчине, так и мужчина обязан распространять свой культ на каждую женщину в отдельности. Каждой женщине, в частности, обязан он говорить и доказывать, что именно она то существо, которое заставляет его кровь течь быстрее, которая возбуждает его чувства и т. д. Каждая женщина должна себя чувствовать царицей. И эта цель кладет отпечаток на все его поведение, смягчает его голос, так как преданность и боготворение не мирятся с шумливостью. Искренность и откровенность во взаимных отношениях вытесняются вежливостью и, смотря по обстоятельствам, более или менее подчеркнутой лестью. Противоречие допускается только в том случае, если оно превращается в комплимент.

Мужчина устраняет с пути женщины каждое препятствие. Каждое ее желание становится для него приказанием, малейший ее каприз — законом. Женщине предоставлено первое место, ей уступают дорогу, дабы ей было удобно идти. Каждый считает для себя честью отказаться от собственных прав и выгод в пользу ее. Желания и взгляды женщины обязательны для мужчины и заглушают еще в зародыше его собственное мнение. Служению женщине мужчина посвящает половину жизни, а некоторые даже и всю целиком. Нет такого дня, когда бы он не уделял ей несколько часов, и в такие часы она может распоряжаться даже гением как преданным и безвольным рабом.

Только что описанное поведение мужчины должно, однако, — и это важно! — иметь эротическую нотку, которая и отличает галантный век от всех других эпох. По существу, галантность, рыцарское отношение более сильного к более слабому вечно и потому всегда налицо в отношениях полов, как вечно и их отличие друг от друга в смысле физической силы. В эпоху галантности это рыцарское отношение, однако, доведено до смешного, и притом исключительно в направлении эротическом. Мужчина относится к женщине по-рыцарски не только как к существу более слабому, а как к драгоценному орудию желаннейшего наслаждения, в ней воплощенного.

В эпоху галантности, естественно, должна была коренным образом измениться и сущность чувственных проявлений. Из проявления силы, всегда, впрочем, самой природой ограниченной, чувственность превратилась в простую игру. Любовь стала галантностью, так как игру можно продолжать до бесконечности и каждый день ее можно разнообразить. Все формы взаимного ухаживания превращаются в игру и тем самым становятся более утонченными. Рафинированность — не только обычная попытка найти новое решение для удовлетворения страсти, помимо естественного, ставшего невозможным ввиду предшествовавшего разврата, а также — в данном случае — секрет удесятерит ограниченные силы индивидуума, чтобы идти вровень с числом любовников и любовниц, содержать которое позволяют средства и обстоятельства. Все духовное, душевное, артистическое — лишь средство возбуждения, средство выработать новые формы галантности, придумать новые откровения в этой области.

Все это неизбежно приводит к изменению моральных воззрений. «Мораль внесла в любовь все зло», — говорил Ретиф де ла Бретонн. А аббат Галиани издевался: «Если добродетель не делает нас счастливыми, то какого же черта она существует». И поэтому ее и отсылали к черту, равно как и верность, всегда скучную. Порок получает теперь общественную санкцию. Правда, он не провозглашен официально добродетелью, зато его идеализируют в интересах «наслаждения» — высшей жизненной цели. В ней он находит свое оправдание. Проститутка в глазах всех уже не публичная клоака, а опытнейшая жрица любви. Неверная жена или неверная любовница становится в глазах мужа или друга после каждой новой измены тем более пикантной. Удовольствие, доставляемое женщине ласками мужчины, усугубляется от мысли, что до нее бесчисленное множество других женщин уступало его желаниям, и т. д.

Таковы в общих чертах законы абсолютистской культуры и их специфическое отражение в половой области. Более детальное обоснование этих законов и их отражений, иными словами, вопросы — как они осуществлялись и выражались, как они влияли на житейскую философию, на язык, на частную и публичную нравственность, на юридические понятия, на литературу и искусство, — эти вопросы будут нами рассмотрены в отдельных главах.