История нравов. Галантный век - [109]

Такие же приблизительно нравы царили и на больших паломничествах в католических странах, завершавшихся всегда бурным народным праздником совсем не религиозного характера. Один современник так описывает известное паломничество в Хернальс около Вены: «Раньше было немало таких местечек и религиозных поводов предаваться пороку. К числу наиболее известных таких местечек принадлежал Хернальс, деревушка недалеко от Вены, где находится гора с крестом, придающая прогулке религиозный оттенок. Это местечко посещается особенно охотно в пост и в самом деле заслуживает названия Fastenredoute, редут поста, как его здесь называют.

Под предлогом благочестия все собираются туда; чернь, как и дворянство, массами стекается пешком и верхом. Так как католикам возбраняется есть мясо в постные дни, то они наслаждаются лицезрением женских грудей. Взорам предстают самые блестящие кареты, экипажи и наряды. Как все излюбленные празднества, и это посещается проститутками. Муж прогуливается со своей любовницей, встречает жену под руку с двумя офицерами, они проходят мимо, раскланиваются и смеются…»

Так как незаконные любовные радости были главной целью для многих участников этих и подобных официальных паломничеств, то создалась целая масса соответствующих поговорок. О девушке, заподозренной в беременности, говорили: «Она участвовала в паломничестве». Нечто подобное говорили и о женах, любительницах разнообразия в календаре супружеской жизни. Другая поговорка гласила: «Кто посылает жену на воды или на паломничество, у того колыбель ни один год не пустует» и т. д.

К числу народных праздников относились также во всех странах казни. В особенности это имело место, да и сохранилось до наших дней, в Англии.

В книге «Прогулки по Лондону», появившейся еще в 1852 го ду, говорится: «Вы хотите знать, как совершаются наши народные торжества? Наши приходские праздники, наши праздники виноградного сбора, наши масленичные шутки, когда в вашей солнечной стране народ опьяняется вином, весельем и пляской? Они празднуются, сударь, в день казни перед Нью-гейтом, или в Хормонджерленде, или на каком-нибудь другом прекрасном местечке перед тюрьмой наших графств. Тут стоят такая толкотня и давка от зари до того момента, когда палач совершит свой ужасный долг, в сравнении с которыми суета ваших ярмарок бледнеет. Окна окрестных домов сдаются за дорогие деньги, строятся эстрады, появляются вблизи лавочки со съестными припасами и напитками; пиво и водка покупаются нарасхват; издалека люди прибегают, приезжают в колясках или верхом, чтобы насладиться зрелищем, позорящим человечество, а в передних рядах стоят женщины, и вовсе не только из низших классов, а также изящные, нежные белокурые кудрявые головки. Это позорно, но это так. А на долю наших газет выпадает потом печальная обязанность, от которой их не освободит ни один истый англичанин, — зарегистрировать последние судороги несчастных с душераздирающей точностью физиологии».

И как раз эти казни, превращенные в публичные зрелища, играют выдающуюся роль в истории публичной нравственности, так как самые жестокие из них, те, во время которых жертву сначала пытали, а потом медленно убивали, были для значительной части зрителей, в особенности для женщин, не чем иным, как чудовищными разжигателями чувства сладострастия. Ими наслаждались, чтобы возбудить самым диким образом свою чувственность. И это действие иногда обнаруживалось в ужасающих формах.

В своей книге о бесполезности смертной казни Гольцендорф говорит: «Во время казни в маленьком городке население соседних деревень, вообще спокойное и порядочное, выказало себя с такой стороны, что можно утверждать, что смертная казнь не только обнаруживает уже определившееся вырождение испорченных элементов, но и портит элементы более здоровые. Даймонд сообщает по поводу казни, состоявшейся в городке Чалмсфорд, что среди собравшегося деревенского населения царил „настоящий карнавал разврата“. В ночь накануне казни палача угощали ужином в трактире, и он должен был рассказывать о разных казнях. Крестьяне стекались из окрестностей, отстоявших на 20 английских миль. Молодые люди и девушки устраивали при этом пикники».

Во время сенсационных казней, когда предшествовавший им судебный процесс взбудоражил все население, обыкновенно происходили на самом деле массовые оргии, в непристойностях которых участвовало не только простонародье, но и высшие классы. Из целого ряда сообщений, которые нетрудно проверить, мы знаем, что в XVII и XVIII вв. в светском обществе считалось прямо bon ton присутствовать при знаменитых казнях и что богатые люди платили баснословные цены за окна, выходящие на место казни. У этих окон в продолжение целых часов и возлежали знатнейшие дамы. M-me Севинье присутствовала в качестве зрительницы на всех пытках и казнях. Когда к плахе вели знаменитую отравительницу маркизу Бренвиллье, вокруг нее толпилась такая масса представителей высшего общества, графинь и маркиз, что шествие не могло двигаться вперед.

Дамы не ограничивались тем, что были простыми зрительницами: для них подобное зрелище было также изощренным возбуждающим средством. Если в таких случаях чернь иногда насиловала сотни женщин или врывалась в дома терпимости и там устраивала ужасающие оргии, то знатные дамы, смотревшие на казнь с высокого балкона, праздновали у окна вакханалии с шампанским и вели себя самым бесстыдным образом. Один французский хронист пишет: «Никогда наши дамы не бывают уступчивее; вид страданий колесованной жертвы возбуждает их так, что они хотят тут же на месте вкусить наслаждение».