История нравов. Эпоха Ренессанса - [27]

Коренное преобразование общества состоит в том, что вместе с возникновением нового хозяйственного принципа образуются новые классы с другими интересами и потому и с новыми воззрениями, и, во-вторых, в том, что этот новый фактор или разлагает, или соответствующим образом преобразовывает старые классы общества. Оба эти явления суть неизбежные результаты каждой такой эволюции, и потому в этом процессе должна измениться вся прежняя физиономия социального бытия людей.

На таких поворотах проходят пограничные линии культуры, знаменующие конец одной и начало другой эпохи. Чем последовательнее проникает в жизнь новый принцип, чем революционнее и глубже его действия (другими словами, разрушает ли он старый базис общества по всей линии или только частично), тем яснее и отчетливее должны выступать эти пограничные линии, отмежевывающие старое время, прежнее общественное бытие людей и соответствующее им идейное содержание от нового, тем ярче современность должна отделяться от прошлого, как день от ночи или лето от зимы. Сразу ли бросается при этом различие времен в глаза или сначала еле заметно, одно остается неизменным: такие поворотные эпохи, когда историческое развитие достигает своей высшей точки, становятся революционными периодами, причем революция продолжается до тех пор, пока новый принцип не проникнет во все области жизни, пока он их не преобразует до самого основания, не станет хозяином мира, новым законодателем, которому все сферы жизни должны органически подчиниться. Такой процесс может длиться десятилетия, но может и столетия.

И не только совершенно новый вид получает картина эпохи под рукой нового строителя истории; такие революционные эпохи – и это главное – представляют самое величественное зрелище, которое только может дать история наблюдателю. В них сконцентрированы самые гордые переживания и осуществляются самые прекрасные мечты. В них гений человечества празднует свои лучшие победы. С другой стороны, в такие эпохи поражения должны носить особенно трагический характер. Позади остаются поля битвы, сохраняющие в продолжение столетий свой потрясающий вид. Все это обусловлено внутренней необходимостью и не трудно понять.

В такие эпохи всегда преобладает творческое начало – оно должно преобладать, как мы сейчас докажем, – и потому такие эпохи полны величия. Величие же – единственная красота в высшем смысле слова.

Каждый раз, когда рождается новый исторический принцип, перед человечеством раскрываются новые или по крайней мере другие возможности деятельности во всех областях. Вместе с этим расширяется горизонт, окаймляющий жизнь людей, и не только отдельных индивидуумов или узко ограниченных групп. Так как все общество становится на другую почву, то расширяется горизонт по крайней мере всех тех классов, прежнее бытие которых нарушается и разлагается. А как только для деятельности открываются новые перспективы и новые возможности, растут крылья у духа и они уносят его в безграничные дали. В борьбе со своей эпохой познает он ее проблемы и порой угадывает наперед по семенам те плоды, которые созреют лишь столетия спустя. Развивается воображение, и людям кажется, будто раньше густой непроницаемый покров скрывал от взоров даже ближайшие предметы.

Теперь, когда этот покров пал, перспектива в будущее человечества кажется безграничной, а вереница новых видений, внезапно поднимающихся перед разумом, – бесконечной. В такие эпохи люди точно переживают акт всеобщего и одновременного оплодотворения и радость творчества пронизывает весь мир. Каждый испытывает такое чувство, будто носит в своих недрах будущее, новый мир, который представляется и более прекрасным. По всем классам и нациям, порой по всей данной части света проносится влияние упоительных весенних ожиданий, полное веры предчувствие будущего, предчувствие чего-то великого.

Застывшая река развития внезапно снова течет быстрее во всех областях и катит смело свои гордые волны. Благоразумная осторожность, до сих пор слывшая главнейшей добродетелью, становится презреннейшим пороком. Быстрота решения, смелость действий, отважная предприимчивость вызывают величайшее преклонение даже в том случае, если они граничат с безумной дерзостью. Страсти разгораются и концентрируются в грандиозных размерах. Как ненависть, так и любовь не знают пределов. Те, кто заинтересованы в сохранении существующего порядка, чувствуют, по мере того как колеблется почва, на которой зиждется их существование, что их «священнейшим» правам грозит опасность. Они превращаются в варваров, поглощенных одной лишь мыслью: всеми силами противодействовать развитию нового, хотя бы погибло все человечество. Не более терпимы и новые классы, воплощающие основную экономическую идею нового времени. Восходящие классы никогда не бывают сентиментальны и лицемерны. Они решительнейшим образом ставят в порядок дня свои исторические права, обрушиваясь насмешкой и издевательством на своих фактических или мнимых противников. Страстная, идущая до самопожертвования любовь пронизывает – в противоположность этим двум группам – всех тех, кто выводит из родившегося нового иные более прекрасные идеалы для будущего человечества. В рядах этих лиц возникает прекраснейшая из всех социальных добродетелей – бескорыстное чувство солидарности, с восторгом приносящее личность в жертву делу.