История неустрашимого капитана Кастаньетта - [14]

Однако же Кастаньетт не просто приносил части своего тела на алтарь отечества. Ему выбивали глаз — он излечивался от косоглазия. Ему отрывало ноги — и он не мог кинуться в отступление. Он терял лицо (уже второе, восковое) на жаре в Египте — взамен император дарил ему чеканное, серебряное. Словом, с ним происходило то же самое, что со всей армией, и на мир он смотрел по принципу бессмертного Панглоса — все к лучшему!

Казалось бы, после того печального дня, когда на острове Святой Елены скончался Наполеон, а в Париже от тоски по любимому императору то, что еще оставалось от капитана Кастаньетта, дозволило прусской бомбе, которую герой столько лет носил в спине, все-таки взорваться, — можно было только улыбнуться да и забыть незадачливого героя, вместе с автором кстати.

Но читателям капитан Кастаньетт все-таки оказался близок и дорог: его спас от забвения великий график Гюстав Доре. Причем сделал он эти иллюстрации в расцвете таланта, когда вся Франция любовалась его картинками к сказкам Шарля Перро, мрачными гравюрами к «Аду» Данте.

Гюстав Доре (1832–1883) проиллюстрировал две книги Катреля после того, как закончил работу над гравюрами к «Барону Мюнхгаузену» (1862). Сразу после «Барона» вышла в свет «История неустрашимого капитана Кастаньетта» (1862), проникновенная повесть о подвигах верного «дядиного солдата». Хотя до Распэ Катрель не дотянул, но успех книги был колоссальным. Есть основания предполагать, что Катрель писал ее по сценарию Доре, сочиняя текст к готовым гравюрам — художник был соавтором если не текста книги, то ее сюжета. Следом вышла в свет еще одна книга Катреля с иллюстрациями Доре — «Легенда о пугале» (1863), едкая сатира с рыцарским сюжетом, притом из времен Карла Великого — до «Дон-Кихота», впрочем, книга тоже не дотянула. Обе книги быстро выдержали в издательстве «Ашетт» не один десяток допечаток, обе были почти сразу переведены на английский язык. В наши дни эти первоиздания оцениваются на аукционах во многие сотни фунтов и в тысячи франков.

Стоит напомнить, что «Мюнхгаузен», которого иллюстрировал Доре, — это самый первый Мюнхгаузен, созданный Рудольфом-Эрихом Распэ (1737–1794) еще при жизни исторического прототипа, которого звали Карл Фридрих Иероним барон фон Мюнхгаузен-ауф-Боденвердер (1720–1797). Книгу бежавший из Германии, едва ли не проворовавшийся Распэ сочинил в Англии и по-английски в 1781 году; в Германии она стала известна лишь несколько лет спустя в переложении Готфрида Августа Бюргера (1747–1794), написавшего к ней первое продолжение, а за ним последовало еще множество, в том числе и рассказ о приключениях Мюнхгаузена в СССР — повесть «Возвращение Мюнхгаузена» создал Сигизмунд Кржижановский в 1920-е годы. Мюнхгаузен стал народным героем для всей Европы — кроме Франции, несмотря на то что французский иллюстратор Мюнхгаузена Гюстав Доре никогда никем превзойден не был, да и едва ли будет.

Во Франции на эту роль мог бы попасть капитан Кастаньетт. Впрочем, может быть, еще и попадет, учитывая то, что на острове Корсика только что к власти пришли новые и очень серьезные бонапартисты. XXI век обещает быть интересным: если в нем нашлось место для новых бонапартистов, быть может, не все еще потеряно и для Поля-Матюрена Кастаньетта?

Воскресший Кастаньетт оживает не просто так — он в легком шлеме, вместо султана на шлеме укреплен очень острый и длинный стальной штык, а на нем навеки оставлен корчиться пронзенный английский генерал Пирч: носорог Кастаньетт торжествует победу. Так навеки жив для нас Дон-Кихот со шлемом Мамбрина, Жак Паганель с подзорной трубой, наконец, Мюнхгаузен с пушечным ядром.

Словом, триумф, господа! Руки и ноги оторваны, лицо потеряно, глаз выбит, желудок заменен кожаной, к тому же латаной-перелатаной сумкой — но все равно триумф!

Vive la France! Да здравствует импера-атор!

(И с Корсики доносится: «…пира-ат!»)

Евгений Витковский

HISTOIRE DE L’INTRÉPIDE CAPITAINE CASTAGNETTE

AVANT-PROPOS

Il n’y a pas un seul d’entre vous, mes amis, qui n’ait entendu parler de l’Homme à la tête de bois. Dans ma jeunesse, je suis allé plusieurs fois aux Invalides pour voir ce brave entre les plus braves; mais une fatalité dont il m’est impossible de me rendre compte m’a toujours empêché de le rencontrer.

L’Homme à la tête de bois était, m-a-t-on assurée, très mauvaise tête; il aimait passionnément le jeu de boules, et presque tous les jours, sur l’esplanade, on le voyait se quereller avec ses anciens compagnons d’armes. C’est sans doute ce qui l’a décidé, en mourant, à leur léguer cette tête si précieuse, leur demandant de s’en servir en mémoire de lui. Il voulait, par ce moyen, prendre part même après sa mort à son jeu favori.

C’est l’histoire du brave capitaine Castagnette, neveu de l’Homme à la tête de bois, que je vais vous raconter.

I PREMIÈRE ENFANCE 1770–1793

Castagnette (Paul-Mathurin) naquit à Paris, le 15 août 1770, juste un an après celui qui fut plus tard l’empereur Napoléon I^er. Il suivit de près toutes les scènes sanglantes de la Révolution, ce qui le rendit très philosophe. Il avait tant vu souffrir, qu’il avait fini par s’accommoder de tout. Ce n’est pas que le sort le favorisât au moins; à quinze ans il était tombé trois fois par la fenêtre, deux fois dans un puits et quatre fois dans la rivière. Un de ses camarades lui creva un oeil d’un coup de poing, parce qu’il n’avait pas voulu jeter de pierres à Marie-Antoinette, que l’on conduisait à l’échafaud (16 octobre 1793). «Bah! dit-il en rentrant borgne chez lui, je louchais quand j’avais deux yeux, je suis bien certain maintenant de ne plus loucher.»