История Наташи Кампуш - [53]

«Мы можем кое-что узнать из проводившихся в 50-х и 60-х годах исследований эмоциональных травм бывших узников концентрационных лагерей», — продолжил Бергер, добавив, что повествование 1945 года известного венского психиатра доктора Виктора Э. Франкла, как он выжил в Освенциме, самом страшном лагере смерти, будет весьма ценным в залечивании психических травм Наташи.

В своей книге «Человек в поисках смысла» доктор Франки приводит страшное описание выживания в лагере смерти, существования между «растительной жизнью» и «внутренней победой», и подробно описывает, как «ненормальная реакция в ненормальном положении» медленно становится «нормальным поведением».

Будучи заключенным Освенцима и ожидая, что каждый день может стать для него последним, доктор Франкл разработал собственные умственные упражнения, во время которых он мысленно разговаривал сам с собой на протяжении нескольких часов, а также анализировал и проигрывал на вид не относящиеся к делу будничные ситуации, в которых оказывался до заключения в лагерь. В то же время он никогда не вычеркивал из сознания постоянную угрозу смерти, таившуюся в каждой секунде его неволи.

Доктора говорят, что именно этим путем Наташа и шла с самого первого дня. Ей постоянно приходилось опасаться за собственную жизнь, когда Приклопиль запер ее за стальной дверью в бетонном подвале, который легко мог стать ее могилой, случись что-ни-будь с ее похитителем. Однако в отличие от выживших узников концлагерей невинному ребенку приходилось также опасаться и за жизнь своего тюремщика, поскольку он неизменно повторял, что покончит с собой, если она попытается сбежать.

Психолог Филипп Шварцлер из венского Центра защиты детей тоже сравнивал положение Наташи с положением жертв наихудшего рукотворного ужаса двадцатого или любого другого века — заключенных концентрационных лагерей. «Люди действуют посредством жажды выжить, которая проявляется в самых ужасных ситуациях», — сказал Шварцлер.

Он продолжил: «Для этого психика обращается к защитному механизму: прекращение мышления, отделение всего страшного и избавление от него. Никто не может жить в постоянном сопротивлении, потому как это лишь усугубляет мучения. Жить с чем-то невыносимым, несомненно, опасно, однако в кризисных ситуациях это необходимо для выживания».

А Кристоф Ступпак, главный врач Университетской психиатрической клиники в Зальцбурге, заметил, что «стокгольмский синдром» выражен столь ярко в деле Наташи Кампуш главным образом как раз по этим причинам. «Отождествляться с противником есть стратегия выживания. Если нельзя победить врага, тогда проявляется общность с ним», — объяснил он, указывая, почему она была не способна сбежать в предыдущих случаях, даже если тогда и подворачивалась какая-то малейшая возможность.

«Когда есть только один человек, к которому можно привязаться, то способность к общению утрачивается, — говорит Ступпак. — Она была лишена всего того опыта, что накапливается у человека по мере взросления».

Шварцлер также утверждает, что способность привязываться и устанавливать взаимоотношения может быть восстановлена. Однако даже с самым лучшим лечением мучения Наташи стереть полностью невозможно. «Ей придется научиться жить с этим. Это отнимет много, очень много времени».

Однако психологическое превосходство Наташи очевидно. Когда доктора Бергера спросили, действительно ли она из них двоих была сильнее, он лишь ответил: «На это есть простой ответ: ее спасение и есть доказательство ее силы. Она жива, а он мертв».

Глава 7 ПОБЕГ

Вольфганг Приклопиль спланировал и осуществил похищение Наташи Кампуш с точностью инженера, каковым он и был. Напротив, ее решение освободиться из его лап 23 августа 2006 года было таким же спонтанным, какими и должны быть решения восемнадцатилетней девушки, выбирающей новую ленту для волос или же оттенок блеска для губ. Импульс, а не планирование подсказал ей, что ее день настал.

До этого она уже несколько раз подходила к садовой калитке на Хейнештрассе, 60, — к этому настороженному, молчаливому часовому, охранявшему владения ее тюремщика, — полная решимости пересечь границу, отделяющую планету Приклопиля от всей остальной вселенной, только для того, чтобы вернуться на его чуждую орбиту. Ее затягивали назад противоборствующие силы страха, мрачных опасений и, быть может, некоторой привязанности к вырастившему ее мужчине.

Может, даже любви?

Множество раз она пыталась, хотя и безуспешно, попасться на глаза незнакомцам в магазинах, обращая к ним умоляющий взгляд или улыбку, которую старалась изобразить настолько схожей с улыбкой на своей школьной фотографии, насколько могла. Она рыдала в отчаянии, мечтала о родителях, записывая свои сокровенные чувства в тетради, которые ей удалось сохранить в тайне от него, — и вот теперь, в этот день, в 12.53 по центрально-европейскому времени, ей улыбались все боги. Вольфганг Приклопиль решил, что денек достаточно хорош, чтобы навести лоск на свою машину.

Точнее, он решил, что день хорош, чтобы позволить своей собственности привести для него в порядок машину. Никаких усилий для него, а для нее возможность подышать свежим воздухом на воле. Что может быть лучше?